За годы демократии для граждан России стало привычным все причины наших неудач в экономике, да и вообще в построении приемлемого для большинства жизнеустройства, альтернативного социализму, видеть в отсутствии денег. Это объяснение стало уже заклинанием для руководителей всех рангов от глав местных администраций до главы государства. Рядовыми гражданами страны эта незамысловатая формула представляется вполне приемлемым объяснением, так как созвучна их собственным проблемам, которые они не могут удовлетворительно решить из-за извечной нехватки денег.
Это настолько уже въелось в массовое сознание, что в выпусках телевизионных новостей дикторы уже не стесняются говорить, что, например, на ремонт уникального областного палеонтологического музея нет денег. Нет денег на то, чтобы хранить в приемлемых условиях бесценные древние рукописи в национальных книжных фондах. Нет денег на содержание Государственного Исторического музея в Москве. Нет денег даже на то, чтобы нормально кормить животных в Московском зоопарке, и на улицах Москвы красуются красочные щиты, призывающие москвичей помочь бедному московскому правительству накормить животных зоопарка. Нет денег на то, чтобы закупать для нашей армии новые системы вооружений, и доходит до совершеннейшего позора, когда за рубеж правительство собирается продавать десятки самолетов за миллиарды долларов, а для собственной армии в состоянии закупать лишь один-два новых самолета в год. – Мол, деньги есть у Малайзии, но у России денег нет, хотя самолеты способна делать именно Россия!
Если вдуматься, то можно заметить, что речь идет подчас о суммах совершенно ничтожных не то, что в масштабе государства, но даже и в масштабе местных администраций. Тем не менее, даже такие суммы не находятся, и это уже мало кого удивляет. Теперь давайте представим себе, что будет, если наше правительство просто возьмет и напечатает необходимое количество бумажных денег и просто раздаст их тем государственным организациям, которые в них нуждаются в срочном порядке, а бюджетных средств на эти нужды нет или не предусмотрено. Ну и что случится? Небо на землю упадет, что ли? А случится вот что. Областной палеонтологический музей, получив только что отпечатанные банкноты, закупит на них материалы, заплатит ремонтникам, и уже через несколько месяцев примет посетителей после капитального ремонта. Аналогичным образом решаться проблемы и у Государственного Исторического музея, и у национальных книжных фондов и у Московского зоопарка. Более того, скажу вам по секрету, что и российские авиационные заводы запросто сделают на вновь напечатанные деньги десятки новых самолетов для родной российской армии, и небо на землю при этом не упадет. Конечно, для Малайзии тогда российский военный авиапром сможет сделать лишь два-три самолета и продать их миллионов за пятьдесят долларов, а не за миллиард, как рассчитывали правительственные чиновники. – Что поделаешь. Мощности-то у заводов не резиновые! На всех не напасешься.
Теперь подумаем, – а почему наше любимое правительство так не делает? Возможно, вслед за таким произвольным печатанием денег ради того, чтобы накормить зверушек Московского зоопарка и поставить нашей армии не два, а хотя бы два десятка новых самолетов в год, возникнут страшные разрушительные последствия для экономики страны? Одним очевидным макроэкономическим последствием для страны от такого произвольного печатания денег для финансирования срочных государственных нужд станет, безусловно, рост инфляции. Инфляция это, конечно, нехорошо. Ведь правительство ежегодно отчитывается перед избранным народом парламентом, и дополнительное производство двух десятков новых военных самолетов, так необходимых нашей армии, сделанное на вновь напечатанные деньги вызовет рост инфляции в стране аж на целых 0,2 % в год. Действительно, сумма, необходимая для постройки двадцати новых самолетов Су-30 составит примерно полмиллиарда долларов, а Валовой Внутренний Продукт России в пересчете на доллары по текущему курсу составлял в 2002 году чуть более 300 млрд. долларов. Про такие мелочи, как содержание животных в Московском зоопарке и ремонт уникального палеонтологического музея и говорить не стоит. – Суммы-то на них пойдут ничтожные в масштабах страны!
Итак, почему же правительство просто не печатает деньги для финансирования срочных государственных нужд? Ну, скажем, в размере дополнительных 3-5% в год от имеющейся денежной массы – ведь это просто означало бы осуществление права государства на эмиссионный доход, как единственного монополиста по выпуску наличных денег. Дело в том, что для этого, прежде всего, необходимо одно обязательное условие. А именно, государственный суверенитет в денежной политике. А кто сказал, что наше правительство им обладает? Или хочет обладать? На практике за политикой «валютного коридора», проводимой нашим Центральным Банком, реализуется так называемая система валютного управления currency board, опробованная в свое время метрополиями в колониальных странах. Суть ее в том, что эмиссия национальной денежной единицы разрешается только в том объеме, в котором происходит приращение валютных резервов центральным банком страны. В результате эмиссионный доход получает эмитент резервной валюты – доллара, т.е. США. В свою очередь возможности накопления национального капитала ограничиваются объемом экспорта, следствием чего становится деградация производств, выпускающих продукцию для потребления внутри страны, деградация внутреннего рынка и привязка национальной экономики к нуждам не своих собственных сограждан, а к текущим потребностям мирового рынка. Допущение свободной конвертации рубля в доллар на внутреннем рынке России фактически привело к ликвидации нашей национальной денежной системы, рубль стал не более чем российским суррогатом американского доллара. Вкупе с целенаправленным разрушением централизованного планирования, развитого в нашей стране во времена социализма, это имело неизбежным следствием почти полную утрату суверенитета нашего народа над системой разделения труда в национальной экономике. Народное хозяйство нашей страны было превращено в поле для бесконтрольных действий глобальных экономических операторов, для которых существование 150-ти миллионного населения России является лишь досадной помехой. Может быть, все это было сделано незаконно? – Отнюдь. В законе о Центральном Банке четко прописано, что он является независимым юридическим лицом с неопределенным статусом, которое не отвечает по обязательствам государства, равно как и государство не отвечает по обязательствам своего центрального банка. Сегодня наш Центральный Банк представляет собою крайне удивительное образование, невиданное в мировой практике. Некая группа лиц приватизировала государственную монополию на выпуск денег, обязательных к приему на всей территории страны, и государственную монополию на управление национальными валютными резервами. Это обеспечило руководству Центробанка легальное бесконтрольное распоряжение гигантскими финансовыми ресурсами, несопоставимыми с возможностями остальных российских олигархов, вместе взятых. Как же такое могло получиться? – А вот так и могло. Отсылаю интересующихся к весьма примечательным книгам Юрия Болдырева из серии «Русское чудо – секреты экономической отсталости или как, успешно преодолевая препятствия, идти в никуда». То, что произошло с нашим Центральным Банком, есть прямое следствие той демократии, которую насадили у нас в стране в условиях отсутствия гражданского общества, не сложившегося исторически. Предлагая закон о статусе Центробанка, приватизировавшие власть мерзавцы с самого начала не планировали ничего строить и создавать, решать проблемы государства российского, модернизировать армию и флот, переоснащать промышленность новыми технологиями, улучшать жизнь народа. Единственное, что они заранее планировали – это возможность бесконтрольно пользоваться государственными средствами в личных целях и легально, в строгом соответствии с законом ни за что не отвечать.
Изменническая политика властей по отношению к осуществлению контроля над национальной экономикой – вещь конечно весьма неприятная. Но преодолимая. Нам же сейчас важно понять, в каком направлении двигаться. Ведь то, что сейчас творится с экономикой страны, да и не только с ней – прямое следствие потери нашим народом жизненных ориентиров, да и просто здравого смысла. Ведь если нет четкого представления, что же мы все хотим, то остается только бездумно доверять сфабрикованным доктринам. Одна из таких доктрин, вложенных в массовое сознание, заключается в том, что были б деньги, а остальное все можно на них купить. Как же – ведь товаров кругом море. Значит, все мы хотим денег, и как можно больше. Вера в символ денег настолько велика, что порой просто диву даешься, до каких умозаключений люди доходят на этой почве. Один мой знакомый, человек уже пожилой, кандидат наук, уверял меня на полном серьезе, что если собрать всю электронику и бытовую технику, продающуюся на Митинском рынке в Москве, то ее хватит, чтобы удовлетворить потребности всех без исключения москвичей. Но, к сожалению, нет у москвичей сразу столько денег, а если б были… И это не единичный случай. Попробуйте доказать сейчас любому не особо утруждающему себя размышлениями о жизни человеку, что товаров-то в стране не так уж много. И прежде всего таких товаров, в которых люди нуждаются в первую очередь. Приводите какие угодно цифры, ссылайтесь на данные Госкомстата о снижении реального потребления тех или иных видов товаров по сравнению с советскими временами – не поверит. Нет, что вы – кругом же изобилие, витрины ломятся, все можно купить, были бы деньги. Вера в символ денег велика и иррациональна, как всякая вера. Но далеко ли русские смогут уехать на такой вере?
А посмотрите, чего требуют люди на митингах протеста и в пикетах. Разве они требуют в большинстве своем, чтобы запустили простаивающие фабрики и заводы, дабы они могли производить нужные им товары? Куда там! Зачем производить какие-то там товары – ведь на рынке же все есть, полное изобилие товаров, да еще иностранных, были бы деньги. Дайте нам деньги, увеличьте зарплаты, товары мы сами купим. Массы людей не требуют – дайте нам возможность работать и самим создавать для себя материальные блага. Заводы стоят, фабрики стоят, но люди на это равнодушно взирают, думая, что истинное богатство сосредоточено не в них, а в кипах нарезанной бумаги, называемой деньгами. Люди не могут связать в своем сознании элементарные вещи. Не могут додуматься до того, что товаров на самом деле не так уж и много, подчас их хватает только, чтобы заполнить витрину. И денег у них нет именно оттого, что в торговле невиданный в советские времена реальный дефицит почти что всего и вся. Но изменился способ распределения. Социальная торговля ради удовлетворения потребностей заменена рыночной торговлей ради прибыли торговцев и посредников. В результате свободного взвинчивания цен на дефицитные товары – они всегда есть в продаже, но по неподъемным для большинства населения ценам. Товарный дефицит принял денежную форму. Вот и весь фокус. – Но каково воздействие на сознание людей!
Доходит до смешного. Люди на митингах против проведения реформы жилищно-коммунального хозяйства требуют не починки сгнивших труб, не ремонта сломанных котельных – они требуют не повышать тарифы на услуги ЖКХ, как будто от этого прогнившие трубы отопления сами собой починяться, а ржавые и дырявые котлы сами собой превратятся в новые. Более того, что меня больше всего поразило – в резолюциях многих таких митингов стоит обязательное требование установить всем индивидуальные счетчики на воду и тепло за счет местных властей, чтобы платить ровно столько, сколько потребили. Люди не только согласны, но и настаивают на том, чтобы государственные или муниципальные средства были потрачены не на срочный ремонт дышащих на ладан систем отопления, а на закупку и установку отнюдь не дешевых приборов, считающих расход тепла и воды, которые, быть может, к ним и поступить-то не смогут из-за лопнувших и сгнивших труб на магистральном теплопроводе. Большинство наших сограждан пока что полагает, что никаких объективно страшных процессов сродни стихийным бедствиям в нашей стране не происходит, просто злые дяди решили над ними поизголяться. Дерут с них большие деньги за какие-то там коммунальные услуги, а на самом деле тратят их на свои личные удовольствия. То, что износ, накопленный за полтора десятилетия «демократии» нельзя ликвидировать за счет текущих, даже 100-процентных платежей – до людей как-то не доходит. Не доходит, что дело не в отдельных злых дядях из местных властей, а в наступающем системном кризисе, из которого выходить придется напряжением всех сил. Пора понять, что это мы сами дали возможность сложиться такой системе, при которой производство ведется не ради удовлетворения потребностей всех граждан, а ради получения неких символов возможного удовлетворения таких потребностей, называемых деньгами. Самое плохое то, что подобный мотив касается вообще всякой производственной деятельности, даже деятельности ради удовлетворения самых жизненно важных нужд.
Что же это за экономика такая, при которой символы богатства, символы удовлетворения потребностей, важнее самих этих потребностей? – Да обычная капиталистическая рыночная экономика, исторически сложившаяся на Западе за несколько последних столетий. Это именно при такой экономике может встать производство жизненно важных благ при наличии всего необходимого для такого производства – и сырья, и материалов, и квалифицированной рабочей силы. Из-за чего же тогда прекращают работу заводы? – А из-за такой малости, как дефицит денег, нарезанной бумаги – символа богатства, если хотите. Производство при капитализме может быть остановлено не из-за нехватки реального богатства, реальных материальных благ, необходимых для обеспечения их расширенного воспроизводства, а всего лишь из-за дефицита символов такого богатства. Главная фундаментальная причина Великой депрессии в США в конце 20-х – начале 30-х годов прошлого века – работа ради дефицитных символов, а не ради обеспечения потребления реальных материальных благ для всех граждан страны. То, что в одних условиях служило развитию экономики, в других условиях привело к жесточайшему экономическому кризису и свертыванию реального производства при наличии всех необходимых производственных мощностей для него и рабочей силы. В этом диалектика рынка. С одной стороны деньги не могут не быть в дефиците для отдельных экономических субъектов, так как иначе теряется смысл рыночной конкуренции за право обладания ими – двигатель всей капиталистической рыночной экономики. С другой стороны возникающий из-за отдельных местных или временных разбалансов платежного спроса дефицит денег может при определенных условиях перерасти в гипердефицит, который не преодолевается обычными рыночными саморегуляторами. Ибо в рыночной экономике для подъема платежеспособного спроса деньги не могут просто безвозмездно раздаваться, а всегда даются в долг под проценты. – Нет иного механизма в обществе, где каждый сам за себя. Если субъекты рыночной экономики опасаются брать в долг, справедливо полагая, что в условиях кризиса не смогут его отдать, то и платежеспособный спрос не восстанавливается. Производители вынуждены снижать цены, при этом всё равно не имея возможности получить достаточно прибыли для возобновления производственного цикла в прежнем объеме. Происходит экономический коллапс. Производство резко сокращается, на улицу выкидываются миллионы безработных. При этом товары и продукты, которые могли бы эти выброшенные из жизни люди потреблять, работая ради их воспроизводства, – могут попросту нещадно уничтожаться. Тому тьма исторических примеров, относящихся как ко времени Великой Депрессии 30-х годов, так и к относительно благополучной современности, просто в более мелких масштабах.
Теперь вернемся к горестной действительности современной России. У нас тоже, как и на Западе времен Великой Депрессии резко упало производство за годы так называемых рыночных реформ. Причем даже в больших масштабах. Можно утверждать, что главной причиной затяжного экономического кризиса стало изменение характера и цели производственной деятельности отечественных предприятий. Раньше предприятия работали ради производства потребительских товаров для удовлетворения потребностей всего населения, сейчас же их заставляют силой законного принуждения работать ради зарабатывания денег для себя. Ситуация еще усугубляется тем, что наш Центральный Банк собственных кредитных обязательств не эмитирует с 1992 года, а все вновь печатаемые деньги, как мы знаем, эмитируются исключительно под прирост валютных (в основном долларовых) резервов. Следовательно, субъекты современной российской экономики вынуждены конкурировать не просто за деньги, эмитируемые родным правительством, а за кредитные обязательства иностранных государств, т.е. за деньги иностранные, что, разумеется, делает деньги еще более дефицитными. Отношение суммы наличных и безналичных денег к Валовому Внутреннему Продукту в России (так называемый коэффициент монетаризации) колебалось в годы реформ в пределах 15-25%, что в 3-6 раз меньше аналогичного показателя в странах Западной Европы и в США. Если бы Россия имела богатый опыт рыночных отношений в предшествовавшие десятилетия, то подобный гипердефицит денег неминуемо привел бы к свертыванию материального производства до уровня денежного рынка, что означало бы падение производства не в два, а в четыре-пять раз. Но, слава Богу, всю предшествующую историю производство в России велось не ради накопления символов богатства (денег), а ради потребления. Так было в царской России, где большинство крестьянского населения вело натуральное хозяйство ради удовлетворения потребностей крестьянской семьи. Так было и в России советской, где с переходом в индустриальную эпоху была видоизменена форма экономики – государство стало координировать действия различных хозяйственных субъектов посредством централизованного директивного планирования – но не изменился ее генотип. Цели производства остались прежними: удовлетворение потребностей всего населения, а не накопление денежной прибыли у частных владельцев средств производства.
Сейчас же в результате дикого эксперимента властей, пытающихся путем запрета на хождение собственных национальных денег заставить все российские предприятия, делать в индивидуальном порядке конкурентоспособную на мировом рынке продукцию, многие предприятия и местные администрации научились обходиться вообще без денег. Перешли на многоходовые комбинации с бартером, взаимозачетами и денежными суррогатами. Особенно процветали подобные нерыночные механизмы в 1997-1998 годах. По взаимным договоренностям с местными администрациями некоторые предприятия даже налоги стали платить своей же продукцией. Зарплату своим работникам погрязшие в безденежье бывшие колхозы тоже платят большей частью натурой – своей же продукцией или услугами по поддержке личных подсобных хозяйств. Не смогли за десятилетие реформ внушить нашему народу, что работать следует только и исключительно за деньги. Характер народа, его жизнеустройство за десять лет не переделаешь. Да и нереально это было. Работать за дефицитные деньги в отраслях, не связанных с экспортом-импортом означало бы на практике почти полную остановку производств и по сути дела голодную смерть. Вот и имеем мы сейчас в России, по существу, две экономики. Старые советские производства, поставляющие свою продукцию на внутренний рынок и работающие в значительной мере под контролем местных администраций, используя при этом различные формы неденежных расчетов, как друг с другом, так и с местными бюджетами. И предприятия новой «рыночной» экономики, связанные, так или иначе, с экспортно-импортными операциями. Это, прежде всего, сырьевые предприятия и предприятия, производящие продукцию невысокой степени переработки. Они являются поставщиками валюты на внутренний рынок, за счет которой существует финансовый и торговый сектор новой экономики, а также некоторое количество сборочных производств, производящих сборку различных видов продукции из импортных комплектующих.
Сколь долго может продолжаться подобная ситуация? И чем она чревата для страны? С одной стороны бартер и неденежные расчеты явились для внутренних производств на какое-то время единственным возможным спасением в ситуации, когда власти отказались от суверенного права национальной денежной эмиссии, прекратив по сути всякую государственную кредитно-денежную политику, предварительно уничтожив и государственное планирование. С другой стороны бартерные обмены и неденежные взаимозачеты являются крайне неэффективным средством разделения труда различных хозяйственных субъектов. При бартерном обмене в системе, производящей многие наименования продукции требуется согласование цен при каждом парном обмене одного наименования на другое. В результате количество цен не равно количеству наименований, а в общем случае равно количеству возможных вариантов парного обмена, которое превышает количество наименований во много раз. Количество всех возможных парных обменов примерно пропорционально квадрату числа наименований, деленному на два. Это требует серьезной проработки всех возможных цепочек бартерного обмена, включающих заинтересованные предприятия. Для этого приходится создавать в рамках местных неформальных финансово-промышленных групп (ФПГ) аффилированные посреднические фирмы, просчитывающие и координирующие варианты многостороннего бартерного обмена и цепочки взаимозачетов. Эти фирмы по сути выполняют координирующие функции бывшего Госплана СССР, но в местных масштабах и ограниченных временных рамках. При этом получаются значительные издержки вследствие нерегулярного характера бартерных обменов и взаимозачетов, отсутствия какой-либо координации между различными ФПГ, что приводит к отсутствию понятных всем общих цен и тарифов, а также единых для всех «правил игры». Подобными кустарными методами самоорганизации не вывести из кризиса экономку огромной страны, рассчитанную на гораздо более мощную и хорошо скоординированную систему управления и подготовки кадров. Так что стихийно сложившиеся в годы так называемых «реформ» методы новой промышленной самоорганизации позволили на какое-то время отсрочить коллапс отечественной обрабатывающей промышленности и машиностроения, но они, тем не менее, не являются выходом из сложившейся тупиковой экономической, да и не только экономической ситуации.
Теперь давайте промоделируем ситуацию. Допустим, к власти приходит ответственное правительство, которое действительно хочет спасти страну от надвигающейся катастрофы. Оно понимает, что без воссоздания адекватной национальной системы разделения труда для внутренних производств, страну из кризиса вывести нельзя, и хочет выбрать путь, по которому стране надлежит двигаться. Один из возможных путей – путь западного капитализма, по которому мы, на самом деле, пока так и не пошли, поскольку наше государство с самого начала не смогло создать аналогичного западному денежного механизма разделения труда и адекватную ему финансовую систему. Столкнувшись с трудностями канализации денежного кредита в производственном секторе и получив гиперинфляцию в начале девяностых, российское правительство ничего не смогло сделать лучше, как вовсе отказаться от национального кредита и национальной денежной системы и перейти по настоянию западных советников к использованию на внутреннем рынке иностранных денег (точнее государственных обязательств, стоимость которых обеспечивается иностранными валютными резервами – пресловутая система currency-board) и как следствие – иностранного же кредита. Неизбежным результатом стал паралич отечественных производств, производящих товары для внутреннего потребления (а не для продажи на экспорт), сворачивание военно-промышленного комплекса, так как иностранцам кредитовать все это нет ни малейшего интереса.
Могло ли получиться иначе, если бы к власти в начале 90-х пришло ответственное правительство, искренне желающее направить Россию по пути капиталистического процветания. Может не поздно все исправить на этом пути еще и сейчас, если такое правительство все же появится в ближайшее время? На это я отвечаю однозначно. – Все равно не могло получиться ни в начале девяностых, не получится и сейчас при всем горячем и искреннем желании и даже при полном отсутствии коррупции, которая по мнению честных демократов и либералов якобы является главной помехой на пути построения светлого капиталистического завтра. Современная капиталистическая рыночная экономика представляет собой централизованную финансовую систему с государственными кредитными обязательствами в качестве денег. Это так называемые декретные деньги, эра свободной банковской деятельности давно осталась в истории. Верхним уровнем финансовой системы являются подконтрольные государству центральные банки, обладающие монопольным правом на эмиссию денежной наличности, вторым уровнем – частные коммерческие банки и прочие финансовые структуры. Первичным источником кредита является государство в лице своих центральных банков. Оно обеспечивает и гарантирует стоимость печатаемых декретных денег и дает кредиты коммерческим банкам, которые в свою очередь кредитуют предприятия экономики. Система эта устроена исключительно сложно и сформировалась на протяжении многих сотен лет в результате эволюции западного общества. Объекты и субъекты управления в этой системе разучили свои роли не за год и не за десять лет, а на протяжении столетий путем многократных проб и ошибок, приводящих порой к тяжким кризисам. Думать, что подобную систему можно воссоздать за несколько лет, пусть даже за десять-двадцать лет на иной исторической почве в стране с совершенно иным типом жизнеустройства, означает впадать в утопию. Не могло в России не возникнуть гиперинфляции при первых же попытках эмитировать деньги по новому рыночному механизму. Предприятия – бывшие объекты управления для централизованной плановой системы – в одночасье по приказу властей сделали в обязательном порядке самостоятельными экономическими субъектами, ни перед кем не отвечающими за результаты своей производственной деятельности, а только платящими налоги государству пропорционально финансовым результатам этой деятельности. Если результатов ноль – то и налогов ноль. Все шито-крыто. А нулевые результаты иметь не запрещено. За выпуск продукции согласно плану теперь никто не отвечает – нет никакого плана. Нет и никакого государственного финансирования для частных предприятий. Деньги теперь можно получать только с продаж, либо посредством платного кредита – долга под проценты. Официально декларируемая цель деятельности предприятий – зарабатывание денег. В результате, финансовые спекуляции с объектами бывшей государственной собственности для любого новоявленного отечественного бизнесмена, не отягощенного историческим опытом построения капитализма и пуританской моралью, стали главным родом деятельности, так как позволяли обеспечить быстрое обогащение без необходимости что-либо производить. В результате гиперинфляция – обесценивание денег. Капиталистическое государство не может запрещать останавливать или сокращать производство на частных, юридически самостоятельных предприятиях. Тут уж, как ни крутись – а либо играй по капиталистическим правилам и давай «пацанам заработать», неважно, что они там все производства остановят, либо не говори, что ты строишь капитализм и частную собственность. Так что, какое бы распрекрасное капиталистическое правительство не было, все равно игра по правилам капитализма не позволила бы ему канализировать денежные операции в реальном секторе в момент, когда дележ экспроприированной советской собственности приносил баснословные доходы.
В нынешней же ситуации переставить стрелки на путь самостоятельного капиталистического развития в качестве полноправного субъекта мировой экономики тоже невозможно. Предшествующими «реформами» стране нанесен колоссальный материальный ущерб. Тут уже в бирюльки играть некогда. Речь идет о выживании. Только поддержание в рабочем состоянии необходимых систем жизнеобеспечения, прежде всего жилищно-коммунального хозяйства, в котором сосредоточено до трети национального богатства страны, энергетики, транспорта, требует ежегодных колоссальных капиталовложений, так как в этих отраслях за годы реформ накоплен значительный износ основных фондов. Для этого требуются огромные накопления, которых сейчас с точки зрения рыночной экономики в наличии не имеется. Т.е. на самом деле они имеются в наличии, но не могут быть реализованы в рамках рыночного механизма в приемлемые сроки.
Итак, что же это за накопления, и почему они не могут быть реализованы в приемлемые для выживания страны сроки в рамках экономического механизма западного капитализма? Накопления эти обычные – простаивающие заводы и фабрики, неиспользуемое оборудование, капитальные здания, и главное, – интеллектуальный, технический и трудовой капитал, сосредоточенный в знаниях, умениях и навыках населения России, стремительно теряемый в настоящее время, вследствие старения прежних кадров и отсутствия какой- либо адекватной системы их замены. В рамках капиталистической системы все это само по себе не является накоплениями, приводящими в действие экономический механизм. Ибо не может быть быстро переведено в денежную (символическую!) форму. Поскольку производство при капитализме работает не для потребления, а для накопления символов богатства, т.е. денег, то отсутствие быстрого механизма приведения реального богатства в ликвидную символьную форму делает экономику рыночного капитализма неприемлемой экономической моделью для вывода нашей страны из тяжкого кризиса. Действительно, при всем желании при капитализме правительство не может просто напечатать необходимое количество денег, скажем соответствующее количеству реального богатства и раздать экономическим субъектам и населению. Конечно, какое-то количество денег оно может напечатать для покрытия бюджетного дефицита в рамках приемлемой инфляции, получить эмиссионный доход и потратить эти деньги на неотложные государственные расходы. Таким способом можно профинансировать выпуск новой техники для армии в кризисный период, оплатить содержание национальных музеев и фондов, но таким способом нельзя поднять экономику, основу которой составляют юридически независимые субъекты частного предпринимательства. Существует единственный способ ввода денег в рыночную экономику частного предпринимательства. – Через долг под проценты. Но таким способом невозможно быстро перевести реальные богатства в ликвидную денежную форму. Элементарным актом генерации новых денег является в рыночной экономике свободная сделка купли-продажи. Правительство может печатать безинфляционные деньги (или деньги с приемлемой степенью инфляции), только если будет правильно реагировать на сигналы, посылаемые субъектами рыночной экономики через показатели финансовой системы о количестве и качестве сделок купли продажи на свободном рынке. Для того чтобы осуществить грандиозные капиталовложения в российскую экономику, способные вывести ее из кризиса, субъекты этой экономики должны быть готовы сделать огромные долговые заимствования на внутреннем рынке (речь сейчас не идет о заимствованиях за рубежом), которые будут способны привести в действие простаивающие предприятия, задействовать неиспользуемые трудовые, технические и интеллектуальные кадры с тем, чтобы начать выпуск на этих предприятиях ликвидной продукции, продавая которую можно будет рассчитаться с долгами. Способны ли на это субъекты рыночной экономики, да еще в момент острого кризиса всей жизнеобеспечивающей инфраструктуры страны? – Конечно же не способны! Кто ж будет делать головокружительные заимствования, требуемые экономике страны сейчас, не будучи уверенным, что сможет их вернуть с процентами в денежной форме! Товар-то выпустить можно, и очень много – занять много денег и запустить простаивающие предприятия. Но отдавать-то долг надо не в товарной, а в символьной денежной форме! А для этого выпущенный товар нужно еще продать, а это не так-то просто. Ведь потребители тоже должны взять откуда-то дополнительные большие деньги, чтобы обеспечить платежеспособный спрос на вновь созданную продукцию. Большие деньги сразу не заработаешь – надо брать в долг под проценты. А кто ж рискнет в кризис брать большие деньги в долг под проценты – для этого надо быть уверенным в завтрашнем дне, который обеспечит тебе приличный и все возрастающий заработок! Таким образом, экономика, состоящая из большого количества независимых и нескоординированных между собой субъектов, ничем друг другу не обязанных, и связанных только сделками купли-продажи, не может перевести имеющиеся реальные накопления в символьную денежную (т.е понятную всем рыночным субъектам) форму, в приемлемые для выхода из кризиса сроки. То есть до тех пор, пока эти накопления, созданные трудом предыдущих поколений, не исчезнут сами собой вследствие старения и невостребованности.
Возникает вопрос – если реальные накопления в стране сейчас пока еще есть, просто степень их капитализации с точки зрения денежного механизма рынка близка к нулю, то может и необязательно их переводить в символьную денежную форму посредством рыночных механизмов, в лучшем случае обеспечивающих слишком медленные темпы накопления, и, следовательно, неприемлемо низкие капиталовложения в основные фонды страны?
Рассмотрим с этой точки зрения плановый механизм, развитый в стране за годы советской власти. Целью работы социалистических предприятий, скоординированных единым государственным планом, было вовсе не накопление символов реального богатства, т.е. денег, а производство реальных товаров, обеспечивающих населению все более полное удовлетворение потребностей, а также производство средств производства, обеспечивающих выпуск товаров для населения. Деньги использовались для расчетов между предприятиями и организациями, но играли по отношению к выпуску натуральной продукции подчиненную роль. Деньги не являлись механизмом, приводящим в действие производства на отдельных предприятиях – таким механизмом был государственный план – а потому не могли быть в дефиците, столь необходимом для нормального функционирования рыночной капиталистической экономики. Финансирование государственных предприятий осуществлялось по кардинально отличному от рыночного механизму: так как отдельные социалистические предприятия не были независимыми субъектами экономики, а были скоординированы общим государственным планом, то не было никакой экономической необходимости предоставлять им финансирование, используя в качестве платы за предоставление финансовых ресурсов деньги, вырученные с продаж, да еще и с долговыми процентами. Платой за предоставление государственных финансовых ресурсов в плановой социалистической экономике являются не деньги, а построенные по плану производства, производящие плановую продукцию для населения, учреждения науки, образования, культуры – словом все то, что непосредственно производит или создает условия для производства продукции для общенародных целей, обеспечивая непрерывный процесс общественного воспроизводства. Как видим, перевод реально накопленного в результате общественного воспроизводства богатства в символьную денежную форму, используемую для определения меры стоимости, обменных цен, удобства учета и контроля при плановых обменах между предприятиями, а также розничных продажах товаров для населения через государственную (социальную, а не рыночную!) торговлю, не требует никаких особых ухищрений, как при рынке, а выполняется автоматически. – Все, что сделано, и производит продукцию по заранее намеченному плану, в обязательном порядке немедленно обеспечивается государственными финансовыми ресурсами – образно говоря, государство просто «допечатывает» необходимую денежную массу для балансирования плановых товарных потоков денежными. И это не приводит ни к какому обесцениванию вновь эмитированных денег, так как их стоимость заранее обеспечивается созданной по общегосударственному плану продукцией или оказанными услугами. Именно такая экономическая система сейчас наиболее пригодна и выгодна российскому населению, так как автоматически и немедленно обеспечивает «капитализацию» пока еще имеющегося реального богатства. Но такая система может работать тогда и только тогда, когда платой за использование финансовых ресурсов является обеспечение непосредственного производства товаров для населения, а не возврат использованных финансовых ресурсов кредитору в денежной форме, да еще с процентами. Но это означает, что смысл деятельности главной массы предприятий экономики не может состоять в накоплении денег для себя, а должен лежать в сфере удовлетворения нужд всего населения страны посредством производства необходимых населению товаров и оказания необходимых услуг обществу. Цели производства в России должны быть общенародные, а не эгоистические индивидуальные, если мы хотим выжить и сохранится как народ, сохранить свою культуру. А может и не только свою культуру, но и все разнообразие мировых культур, являющееся источником развития мировой цивилизации. В этом сейчас состоит рациональность и здравый смысл! За нашими предками, создавшими плановую экономику, работающую как один гигантский комбинат и обеспечивающую работой и зарплатой всех и каждого, следует признать мудрость и здравый смысл, а не давление идеологических догм и утопических представлений.
Здравый смысл не подвел и американцев, когда они столкнулись с гигантским падением производства в годы Великой Депрессии, возникшем буквально на пустом месте, не в результате отсутствия реального богатства в стране, а результате выпущенного из под контроля превалирования узких эгоистических интересов и целей над общенациональными. Преодолен этот кризис был путем введения в экономику государственной координации между особо зарвавшимися экономическими субъектами (вплоть до принудительного закрытия спекулятивных предприятий и коммерческих банков) и значительным увеличением государственных расходов на национальные нужды, созданием государством дополнительных рабочих мест. Возникла так называемая кейнсианская модель капиталистической рыночной экономики (по имени выдающегося американского экономиста Дж. Кейнса), где государству отводится особая координирующая и регулирующая роль. Однако это не поменяло общего смысла деятельности капиталистических предприятий, а лишь ввело необходимые государственные рычаги для обуздания в критические моменты рыночной стихии. Для США в тех условиях, в которых они тогда существовали, этого оказалось достаточно.
В России же на запуск экономики хотя бы в прежнем режиме требуются сейчас столь гигантские денежные средства (от 1 до 2 трлн. долларов по разным подсчетам), что нет никакой реальной возможности обеспечить их путем стандартного капиталистического рыночного накопления в приемлемые сроки, как писалось выше. Возврат же к плановой экономике потребления и обеспечения общенациональных нужд, такие накопления может дать достаточно быстро. – Ведь деньги просто выпускаются правительством в необходимом количестве для обеспечения плановых товарных обменов между запущенными на полную расчетную мощность ныне простаивающими или работающими на неполную нагрузку предприятиями. Значит ли это, что предприятия, работающие для накопления денежной прибыли должны быть вовсе исключены из экономики? – Нет, не значит. Во-первых, это нереально практически, так как многим людям они сейчас дают необходимый заработок. Во-вторых, они также могут получать государственные деньги в пользование, как и государственные плановые предприятия. Но только не в форме финансов, а в форме возвратного денежного кредита. Государственный кредит, на мой взгляд, – наиболее оптимальная форма взаимодействия государства и частных предприятий. Отличается от финансов возвратным характером (в денежной форме), предоставлением денег через государственные банки на определенный срок с уплатой процентов за их использование. Как только ответственное правительство восстановит монополию на независимую от валютных резервов денежную эмиссию, обеспечение дешевых кредитов для частных предприятий станет вполне осуществимым делом. Однако такие предприятия не будут составлять основу экономики. Их делом будет обеспечение необходимого разнообразия потребительских товаров на негосударственном рынке сбалансированного платежеспособного спроса и предложения. Государство же будет обеспечивать социальную торговлю по пониженным фиксированным ценам в прежнем советском режиме. Появится выбор, куда пойти отоварится, которого население сейчас лишено. Хочешь дешево купить – иди в государственный магазин, но не злись уж тогда, если там будет очередь. Не ты один хочешь подешевле купить. Если нужно быстро что-то купить без очереди – пожалуй в коммерческий магазин, но тут уж переплати по сравнению с государственными расценками.
Так что, когда правительство говорит, что у него нет денег, надо иметь в виду, что денег нет не потому, что их нет и не предвидится вообще, а потому, что их нет и не предвидится в скором времени только в рамках той самой модели экономики рыночного капитализма, которую власти навязывают всем нам со времен перестройки. Стоит лишь вернуть хозяйство страны на круги своя – к экономике обеспечения общенародных потребностей, и деньги появятся в необходимом количестве. Об этом должно думать ответственное правительство.
август 2003 года