…записать десять мер ячменя, сто голов скота или десять полей пшеницы не требует большого труда. Но, возможно, кому-то покажется, будто самое важное – уметь написать это, словно существует лишь то, что написано. И тогда те, кто умеет писать, будут презирать тех, кто пашет землю, растит скот и собирает урожай. Тем не менее, на самом деле существуют не знаки на папирусе, а поля, зерно и скот. И если все записи и все свитки папируса уничтожить, а писцов разогнать, люди, которые трудятся и пашут, все равно останутся, и Египет будет жить.

Агата Кристи, «Death Comes as the End»

В последние десятилетия в мире начал набирать обороты новый процесс социально-экономической интеграции стран и народов, получивший название глобализации. В связи с поражением Советского Союза в холодной войне и распадом мировой социалистической системы, связанным с идеологическим и политическим крахом советского коммунизма, в мире возобладали гегемонистские амбиции стран-победителей в холодной войне, возомнивших свое социально-политическое и экономическое устройство универсальным и пригодным для любых народов и культур. Процесс глобализации сейчас направляется именно главными капиталистическими странами Запада во главе с США, которые придают ему не только экономическое, но и идеологическое обеспечение, обладая монополией на все главнейшие мировые средства массовой информации. Идеологи капиталистической глобализации указывают на естественность и безальтернативность этого процесса, поскольку де буржуазная демократия и капиталистическая рыночная экономика имеют универсальный характер и обеспечивают наибольшую эффективность в решении как социальных, так и экономических проблем любых человеческих сообществ, независимо от типа их культур, предыстории, климатических и географических условий.

По сути дела программа капиталистической глобализации – это очередная попытка завоевания мирового господства и установления нового мирового порядка путем сосредоточения контроля над всеми ресурсами планеты в руках избранного меньшинства. Делается это путем превращения экономик национальных государств в поле действия глобальных экономических операторов в лице транснациональных корпораций (ТНК), базирующихся в наиболее развитых капиталистических странах и сосредоточивших в своих руках значительную часть мировых финансовых и ресурсных потоков. Национальные экономики, вследствие такой открытости мировому глобальному рынку, перестают служить интересам обеспечения потребностей граждан своих государств, а начинают служить интересам обеспечения все больших прибылей глобальных экономических игроков. Жизненный уровень и качество жизни людей в отдельных странах во все меньшей степени определяются их трудом, способностями, усилиями, а во все большей степени конъюнктурой мирового рынка, контролируемого хозяевами крупнейших транснациональных корпораций. Вопреки жизненным реалиям идеологи мировой глобализации по капиталистическому пути с упорством, достойным религиозных фанатиков средних веков, утверждают, что открытость стран мировому рынку всегда идет им во благо и всегда повышает жизненный уровень их граждан. При этом старательно замалчиваются механизмы обеспечения такой открытости, такие, как, например, упразднение национальных денежных систем (шире – национальных систем разделения труда) политическими методами, и вовлечение частей национальных экономик в мировую систему разделения труда на основе валют главных капиталистических стран. При этом те части национальных экономик, которые не представляют интереса для глобальных экономических операторов, обрекаются на деградацию и распад, а люди, чьи потребности они должны обслуживать, соответственно обрекаются на нищету и вымирание.

Интересным и значимым представляется то обстоятельство, что и в самих главных капиталистических странах все указанные выше тенденции имеют место, но в масштабах местных экономик, испытывающих подчас деградацию и угасание. Это вызывает большие проблемы у части граждан западных государств и заставляет их искать пути противостояния негативным последствиям капиталистической глобализации. Мировое антиглобалистское движение сейчас широко известно главным образом по выступлениям антиглобалистов – граждан западных государств – пытающихся на мировых экономических форумах привлекать внимание к своим проблемам, устраивая погромы и беспорядки. Мировые СМИ, находящиеся в руках идеологов глобализации, пытаются представить их маргиналами или чудаками. Однако у нас в стране гораздо менее известны попытки противостоять мировым глобальным капиталистическим тенденциям в масштабах местных экономик. Эти попытки за два последних десятилетия вылились в организацию так называемых систем местных валют (СМВ) или систем местных обменов (СМО) в ряде европейских стран, в США, Австралии и Новой Зеландии, а также в странах Латинской Америки. Анализу этих систем с точки зрения их характера, предпосылок их возникновения, а также механизму их действия и посвящена данная работа. Будут сделаны также и необходимые обобщения по поводу перспектив развития экономики нашей собственной страны – России.

С местных валют начиналось денежное обращение. Они имели повсеместное хождение вплоть до завершившейся в XIX в. банковской и финансовой централизации. Для местной торговли было естественным использовать местные валюты наряду с различными валютами международного хождения для внешней торговли. Эта многоуровневая финансовая система позволяла городам и регионам поддерживать экономические связи и принимать участие в международных обменах. Местные валюты помогали выживать в эпоху войн. В течение всей истории денежного обращения общины выпускали собственные валюты и управляли их обращением. Использование этих валют удовлетворяло нужды членов общины и защищало ее от внешней нестабильности. По мере того, как экономические системы принимали современные формы, местные валюты тоже менялись в соответствии с новыми реалиями, никогда не теряя своей сути: валюту задумывают, выпускают и управляют ее обращением сами члены общины.

После нескольких столетий доминирования национальных валют их власть начинает уменьшаться. Подъем наднациональных валют вроде евро или распространившегося далеко за пределы США доллара, серия крупных денежных кризисов в Азии и Америке ослабляют монополию национальных валют на внутренних рынках национальных государств. В ответ общины вводят местные валюты, чтобы защититься от кризисов. За последние 20 лет СМВ утвердились примерно в 35 странах по всему миру, на очереди еще десятки стран.

Первый всплеск выпуска новых местных валют в новейшей истории приходится на годы Великой депрессии, которая началась в конце 20-х годов XX века в США, а затем настигла Западную Европу. В период быстрого обесценивания бумажной марки в Германии появилась спонтанная реакция экономического организма на обесценивание законных денег. Для замены обесценивающихся бумажных марок возникло почти 2000 вариантов аварийных вспомогательных денег. Так в октябре 1929 г. по инициативе Ганса Тимма и Гебекера было основано Обменное общество Вара, имеющее целью облегчение обмена товарами и услугами для своих членов. Оно эмитировало обменные боны «вара», стоимость которых приравнивалась к тогдашней рейхсмарке. Этот опыт длился почти два года и объединил больше тысячи предприятий и коммерсантов. Герр Гебекер из баварского местечка Шваненкирхен с населением 500 человек был владельцем убыточной угольной шахты. Он решил вместо рейхсмарок платить своим работникам углем. Шахта была закрыта, так как иностранный уголь оказался дешевле (ситуация, знакомая нам, например, по дальнему востоку, когда наши Приморские шахты были не просто закрыты, но еще и затоплены). В разгар экономического кризиса шахта заработала и наняла 60 горняков, на 90% оплачивая их труд в местной валюте. Гебекер выпустил местный талон под названием «вара». За пищу и услуги расплачивались в варах. Так как это была единственная валюта, доступная шахтерам, местные торговцы вынужденно принимали ее и, в свою очередь, убеждали своих поставщиков принимать эти деньги. Первоначально стоимость вара обеспечивалась добытым на шахте Гебекера углем, который продавали за вара местным предпринимателям и торговцам. Даже некоторые банки соглашались открывать счета в вара. Валюта была столь успешна, что деревня освободилась от долгов, и к 1931 г. это движение охватило 2000 предприятий по всей Германии. Были выпущены 20000 вара, они побывали в руках у 2,5 млн. человек в течение 1930-1931 гг. Но в 1931 г. немецкий центробанк, основываясь на своей эмиссионной монополии, запретил эту систему. Удачный эксперимент стал для лидеров национал-социализма бельмом в глазу. Они нуждались в общеэкономическом кризисе, чтобы подготавливать массы ко Второй мировой войне.

В США во время Великой депрессии 30-х годов выпускались купоны, которые обменивались на товары и услуги там, где не хватало федеральных долларов. Так, существовали деревянные деньги в Тенино, штат Вашингтон, картонные деньги в Рэймонде, штат Вашингтон, обеспеченные кукурузой деньги в Клиар Лейк, штат Айова. Купонами платили учителям в Вилдвордеб, штат Нью-Джерси, зарплаты в Филадельфии и многих других штатах. Купоны выпускали правительства штатов, школьные округа, торговцы, ассоциации предпринимателей, различные агентства и даже частные лица. В наши дни издатель газеты «Springfield Union» в штате Массачусетс Сэмюель Боулз рассказал историю эмиссии купонов его газетой. Во время банковского кризиса 30-х годов она платила сотрудникам купонами. Их можно было потратить в магазинах, дававших объявления в газете, а магазины затем расплачивались купонами за рекламу в этой газете, замыкая круг. Как видим, никаких правительственных долларов не понадобилось. Купон был так популярен, что клиенты стали просить выдавать им сдачу купонами: они знали издателя и больше верили в его деньги, чем в федеральные доллары. Газетные деньги помогли сохранить экономику Спрингфилда в период банковского кризиса, облегчая коммерческие сделки. Более 400 городов в США встали тогда на путь выпуска «экстренных валют». Даже возникло движение за утверждение на всей территории страны этого типа валюты с обращением в Сенат и Палату представителей. В итоге это решение было отклонено, потому что предполагало сильную децентрализацию и соответственное ослабление федеральной власти. Вскоре Рузвельт запустил так называемый Новый порядок – проект экономического централизованного подъема.

Здесь следует отметить следующее обстоятельство. Всплеск создания местных валют в разных странах капиталистического мира был вызван одной и той же глобальной причиной – глубочайшим кризисом в централизованных финансовых системах капиталистических стран, взаимосвязанных друг с другом. В результате система разделения труда в западном обществе дала сбой, и огромное количество предприятий оказалось не у дел или вошло в состояние депрессии производственной активности, несмотря на то, что все необходимые материальные и людские ресурсы для обеспечения бесперебойного процесса экономического воспроизводства в капиталистических странах наличествовали. Введение местных валют – попытка разрешить кризис государственных систем разделения труда, основанных на централизованном кредитно-денежном механизме, созданием систем разделения труда на местном уровне. Как только люди осознавали, что первичная и естественная функция производственной деятельности состоит в обеспечении прежде всего их текущих потребностей, а не в накоплении правительственных денег, как символа богатства и символа удовлетворения этих потребностей, как только вера в могущество этого символа была поколеблена повседневным практическим опытом денежного кризиса (нехваткой денег для обслуживания производственного и потребительского оборота), так сразу же люди поняли, что символ этот они сами могут создавать в нужных для обеспечения производства и потребления количествах, вместо того, чтобы останавливать производство и лишать самих себя необходимых продуктов и товаров.

Сейчас, когда имеются многие признаки глобального кризиса в мировой финансовой системе, использующей в качестве основной резервной валюты американский доллар, создание местных систем разделения труда стало вновь актуальной задачей.

Часть 2.

Практика некоммерческого хозяйствования могла бы стать основой финансирования современной политической партии, отстаивающей интересы страны и народа, при условии, что она была бы поддержана или инициирована самой партийной организацией. Тогда бы не пришлось жаловаться на отсутствие источников финансирования своей деятельности, как сейчас жалуются региональные отделения КПРФ, утверждая, что это во многом предопределило поражение партии на прошедших парламентских выборах 2003 года.

Системы разделения труда на местном уровне – системы местных обменов (СМО) или системы местных валют (СМВ) – действительно начали создаваться уже в новейшее время. Рассмотрим лишь основные модели таких систем.

В 70-х годах в канадском регионе Ванкувер возникло сильное движение по возвращению к земле. Массовые закрытия рудников вызвали рост безработицы. Людям не хватало денег. В 1976 г. в Ванкувере Дэвид Вестон запустил систему Community Exchange (Общинный обмен), где мера обменов была основана на времени, необходимом для выполнения той или иной требуемой участниками сообщества услуги. Затем подобная система была запущена им на острове Ванкувер. Вестон проводил конференции-мастерские, где в наглядной форме показывал людям, что обычные деньги всегда попадают к богатым людям. Вдохновленный этой идеей, Майкл Линтон в 1983 г. запускает на острове Ванкувер систему обмена грин-долларов, имеющих стоимость, эквивалентную канадскому доллару. Он называет ее LETS (Local Exchange Trading System – торговая система местного обмена), создает программное обеспечение управления обменами и предприятие Landsman Ltd. для продолжения эксперимента.

Идея была проста: рационализировать местный бартер, чтобы найти применение многочисленным умениям жителей региона, откуда дезертировали основные предприятия-работодатели (попросту перевели капиталы в другие места). Обмен происходил уже не между двумя лицами, но по отношению к системе и посредством своей единицы обмена, грин-доллара. Бухгалтер регистрировал суммы обменов и информировал участников об их остатках. Грин-доллары для обменов эмитировались самим покупателем услуги или товара в момент купли-продажи. Бухгалтер (координатор-учетчик) системы дебетовал счет покупателя и кредитовал счет продавца на сумму сделки, устанавливаемую по взаимному согласию. Все сделки начинались с нулевых счетов при старте системы. Каждый участник системы брал на себя обязательство вести в ней торговлю и оплачивать своими товарами и услугами отрицательный остаток на счету (который означает в тот момент, что человек больше купил товаров и услуг, чем их продал другим членам сообщества).

Первый опыт Линтона в Комокс Веллей оказался успешным. Затем последовало появление 20 LETS в Британской Колумбии, других районах Канады и США. LETS Линтона развивалась быстро. Росло число предприятий-участников. Однако спустя два с половиной года система обвалилась. Потерпели неудачy более половины существовавших к тому времени канадских и американских LETS. Не были продуманы многие принципы управления, введенные позднее, например ограничения отрицательных остатков на счетах особенно любящих пожить за чужой счет участников. Так обнаружилось, что у одного из участников первой LETS в Комокс Веллей дебетовый остаток составил 14000 грин-долларов. Подобные прецеденты приводили к высоким издержкам и потере доверия остальных участников. Формально каждый участник мог попросить данные об остатке на счетах другого участника. Официально надо было обращаться к ответственному за учет, чего никто не хотел делать. Два предприятия, взявшие крупные непокрытые кредиты, обанкротились. Из запущенных в Канаде 25 LETS к 1992 г. действующими оставалась лишь половина.

Однако с начала 90-х годов дефицит декретных денег в местных общинах снова вызвал быстрый рост числа СМВ прежде всего в развитых капиталистических странах, что в контексте современных экономических событий также выступило местным или региональным ответом на глобализацию капитала, вымывающую деньги из местных экономик. Системы местных валют, в том числе и отличные от LETS, появились во множестве в США, Австралии и Новой Зеландии (там их поддержали местные правительства), в Великобритании, Франции и Японии. В странах третьего мира примерно с середины 90-х годов СМВ были запущены в Мексике, Сальвадоре, Перу, Аргентине, Бразилии, Сенегале, Таиланде, Индонезии. Запущенная в 1995 г. в Аргентине Глобальная бартерная сеть (ГБС) стала крупнейшей национальной СМВ в мире с 500 подразделениями, полумиллионом членов и многомиллионным оборотом в долларовом эквиваленте. ГБС распространяется в Южной и Центральной Америке, ее подразделения работают в Уругвае, Бразилии, Чили, Перу, Колумбии. ГБС может стать первой международной беспроцентной системой обмена в ответ на экспансию ВТО и разрушительный эффект мировой системы обмена, основанной на долге.

Торговая система местного обмена LETS, созданная Майклом Линтоном, остается в настоящее время одной из самых успешных и распространенных во всем мире систем местных валют. Сейчас в мире существуют более полутора тысяч подобных систем в разных странах, и еще столько же им подобных. Создавая свою систему, Линтон видел в ней не альтернативу существующей капиталистической рыночной экономике, а скорее параллельную экономику, своеобразный указатель, благодаря которому современная рыночная экономика развернется в нужном направлении. Он стремился внести дух кооперации в рыночно ориентированную экономическую деятельность. Линтон исследовал социальные аспекты бедности и заметил, что в каждом местном сообществе или районе уровень торговли прямо зависел от потоков официальной валюты (декретных правительственных денег). Падение количества доступных денег неизбежно вело к упадку бизнеса, безработице и социальным проблемам. Линтон также заметил, что количество товаров и услуг, которыми люди желают обмениваться, вовсе не зависело от количества имеющихся у них денег. Зачастую у людей было достаточно предметов и умений для обмена, но не было средства обмена. Отсюда произошла идея дополнения денег в целях помощи местным экономикам. Обнаружив, что отсутствие декретных денег не дает людям торговать, Линтон начал думать над причинами проблемы. И пришел к выводу, что наносить ущерб могут особенности природы современных декретных денег в капиталистических экономиках.

Эти особенности включают в себя прежде всего долговой характер денежного кредита в финансовых системах капиталистических стран, а также высокую мобильность денег в современном глобализирующемся мире. Первая причина непосредственно влияет на предложение денег в капиталистической рыночной экономике и способна вызывать циклические капиталистические финансовые кризисы с гипердефицитом денег, приводящие к спаду реального производства. Вторая причина являет собой особенность современного момента развития капитализма с возможностями почти мгновенного перевода больших денежных средств из одной точки мира в другую, и с особой отчетливостью именно сегодня раскрывает его ростовщический характер. В глобализованном мире с международным разделением труда потеря экспортного рынка для производств данной местности может послужить причиной краха местной экономики. Причем потеря рынка может быть вызвана не столько внешними причинами, сколько нежеланием хозяев местных производств и дальше вкладывать в них средства, когда есть возможность перевести капиталы за границу и вложить их в аналогичные производства в местах с дешевой рабочей силой и благоприятным климатом. Кроме того деньги, вкладываемые одними гражданами, в том числе предпринимателями, в местный банк становятся посредством электронных переводов доступны для транс-национальных корпораций в Саудовской Аравии, Южной Корее или Гонконге, но при этом, разумеется, эти деньги не становятся доступными для других граждан в той же местности, желающих получить кредиты под производство или торговлю. Местный банк больше не кредитует местных жителей, в том числе и производственных предпринимателей (для них он выставляет слишком высокие проценты за кредит), что приводит к деградации местной экономики: высокооплачиваемым жителям развитых стран трудно соревноваться с низкооплачиваемой рабочей силой где-нибудь за границей. Они становятся неконкурентоспособными в соответствии с законами максимализации прибыли. В результате деньги могут быть высосаны из местной экономики, а люди оказываются безработными и малообеспеченными. Им остается рассчитывать либо на госрасходы, либо на самих себя. Кстати, в современных западных экономиках существует отрасль, которая не может существовать иначе, кроме как за счет госрасходов – это сельскохозяйственное производство. Кредиты малому сельскому бизнесу прекратились задолго до Великой депрессии 30-х годов, и правительству США пришлось создавать специальную администрацию по фермерским хозяйствам, чтобы помочь заместить налоговыми деньгами отток капиталов из сел в крупные города. Сейчас сельское хозяйство в западных странах по сути дела бюджетная отрасль. Однако сегодня местным экономикам вряд ли приходится рассчитывать на достаточные госрасходы (хотя уже сейчас без них многие «предприниматели» просто не смогли бы существовать), поэтому создание систем разделения труда на основе новых некапиталистических принципов становится попыткой разрешить те проблемы, которые не могут быть разрешены в рамках нынешней глобализованной экономики «мэйнстрима».

Одной из таких наиболее успешных современных попыток и стала система LETS, которую создал Майкл Линтон – система местных валют на некоммерческой основе. Задумывая систему LETS, Линтон стремился избавить ее от пороков современной денежной системы, основанной на долговом проценте и, тем самым делающей деньги средством обмена, которое всегда в дефиците. Если материалы и человеческие ресурсы наличествуют, то почему мы соглашаемся с тем, что недостаточно денег, чтобы пустить их в дело? Деньги в этом случае – просто информация, им не нужно одновременно являть собой способ сохранения стоимости. Если деньги – это просто информация, а не некий символ, приравниваемый к реальному богатству, и даже, подчас являющейся в современном мире его единственным априорным выражением, то они никогда не будут дефицитными. Так Майкл Линтон пришел к идее «персональных денег», закрепленных внутри общины системой безналичных персональных счетов. В противовес печатной наличной валюте, которая анонимна и может циркулировать, где угодно и вымываться из системы, безналичные деньги LETS, закрепленные на персональных счетах за каждым участником администрацией системы, всегда остаются внутри общины, обеспечивая стабильность предложения денег и всей местной экономики в целом. Стремясь уйти от дефицита денег (деньги всегда должно быть там и тогда, где они нужны для нужд обмена), Линтон запланировал систему, как беспроцентную и некоммерческую. Деньги в такой системе нужны для того, чтобы опосредовать обмен между людьми товарами, услугами и навыками, они не являются капиталом и не служат целям легитимируемого захвата экономической власти одних людей над другими, с целью их эксплуатации для частных нужд. Деньги служат всему сообществу в целом, и потому – каждому в отдельности. Администрация системы LETS просто отмечала сделки, вела счета, кредитуя счет продавца и дебетуя счет покупателя, она фактически сама не выпускала валюту – валюта эмитировалась покупателем в момент покупки, – хотя обладала некоторыми функциями контроля за обращением (вторая волна LETS в 90-е годы).

Работа вне глобальной экономики – одна из задач LETS. Так удается оградиться от спекулянтов и защитить местные интересы. Кроме того, используя деньги как средство обмена, а не как средство эксплуатации, LETS помогают возродить в общине чувство взаимопомощи, улучшают социальный климат. Из-за ограничения области использования местной валюты, создаваемое LETS богатство остается в общине. Системы LETS базируются на пяти основных принципах:

оплата по себестоимости. LETS – бесприбыльная некоммерческая схема с сильным этическим акцентом. При оплате по себестоимости ни один член системы не взимает комиссий и не зарабатывает прибыль. Обмены ведутся радиудовлетворения потребностей одних членов системы в услугах или товарах, производимых другими членами системы. Для оплаты профессионального администрирования системы ее менеджеров вознаграждают на разумной фиксированной основе в местной валюте;

согласие. Каждый участник при вступлении в систему берет на себя обязательство вести в ней торговлю и оплачивать своими товарами и услугами возникающий отрицательный остаток на счету. Согласие нужно и для каждой сделки: ни у кого нет обязательства торговать с тем или иным участником. Наконец согласие владельца счета нужно для его дебетования или кредитования;

раскрытие информации. Доверие участников к системе и друг к другу жизненно важно для работы LETS. Каждый участник может запросить данные об общем обороте и остаток по счету других участников. Это отчасти снимает вопрос злоупотреблений;

эквивалентность. Деньги LETS эквивалентны национальным валютам. Это облегчает вхождение в систему неподготовленных участников, а также облегчает учет и расчет налогов корпоративным членам системы;

беспроцентность. Деньги LETS существуют только для облегчения обмена. Их невыгодно хранить или использовать, как товар. Идея процента чужда системе.

LETSystem – это саморегулируемая торговая сеть, поддерживаемая собственной внутренней валютой. Она позволяет своим пользователям управлять собственным предложением денег (эмиссией) внутри сети. Ее пользователи сети могут эмитировать внутреннюю валюту в момент покупки. Единицы LETSystem можно потратить только в той же системе, которая их эмитировала. Сами по себе единицы – это информация о позиции индивидуума внутри торгового сообщества. Это обещания эмитентов (позднее самим предоставить товар или услугу, требующуюся другим участникам системы), но не долги, не разменные деньги и не материальная собственность. У них нет внутренней стоимости до момента их расходования.

Механизмы работы LETS весьма просты. Каждый член системы может эмитировать местную валюту в соответствии со своими нуждами – отсюда и выражение «личные деньги». Все счета начинаются с нуля. Отрицательный остаток на счету – это просто признание обязательства оплатить его общине тем способом и в то время, которые наиболее удобны владельцу счета. LETS – закрытые системы, их общий остаток равен нулю (в системе отсутствует внутренний долг, который требует погашения за счет внешней экспансии, как это происходит в денежной системе современного капитализма). Системы LETS, следовательно, самодостаточны. Деньги на счетах с положительным остатком создаются участниками, имеющими отрицательный остаток. Поэтому необходимо, чтобы у ряда членов системы в любой момент был отрицательный остаток на счету. Акт торговли в СМВ по умолчанию завершается после двух действий: поставки товаров или услуг с последующей передачей местной валюты со счета получателя услуги на счет предоставившего ее члена. Никаких дальнейших формальных обязательств между этими лицами нет. Если получатели находятся в дебете, они имеют неявное обязательство обеспечить услуги или поставку товаров в будущем. Тем временем меновая стоимость, полученная оказавшим услуги лицом, еще только должна быть реализована как потребительская стоимость, и какое-то время остается на его счету. Три возможных состояния счета:

отрицательный остаток. Для индивидуума это долг в работе (товарах, услугах), который он должен сообществу. Для LETS в целом сумма таких отрицательных остатков показывает количество трудовой энергии, доступной в системе для выполнения обязательств ее членов;

положительный остаток. Для индивидуума это возможность ожидать приобретения в сообществе необходимых товаров и услуг в обмен на ранее поставленные им самим товары или услуги для членов сообщества. Сумма всех положительных остатков явила бы полное ожидание трудовой энергии, содержащееся в системе;

нулевой остаток. Индивидуум не имеет ни ожиданий, которые будут выполнены, ни обязательств. В системе в целом нулевой остаток на отдельном счете не значит ничего (если только не у всех в системе нулевые счета – это была бы просто неработающая СМВ!).

Управляется стандартная LET-система тоже весьма просто. Регистратор LET-системы координирует учет и регистрацию сделок в системе и генерирует сообщения о сделках. Один регистратор может поддерживать работу как одной, так и нескольких систем. Как только система зарегистрирована, в ней можно открывать счета и начинать торговлю. Регистраторы LET-система – это создаваемые на базе местного сообщества некоммерческие предприятия. Они отвечают непосредственно перед владельцами счетов.

Стюард, иногда называемый опекуном, ответственен за целостность системы. Он должен вмешиваться в ее работу как можно реже. Роль стюарда сводится к «полицейским» функциям, например закрытию счетов участников за антиобщественное поведение и т.п., разбору жалоб вместе с консультативной группой, контакту с другими группами и контролю развития системы. Стюард может дать регистраторам инструкцию об отклонении регистрации сделки, если сочтет ее идущей в разрез с правилами. Он контролирует издержки регистраторов и привлекает внимание общественности к событиям, которые могут угрожать целостности LETSystem. Стюарды, хоть и действуют от имени торгового сообщества LETSystem, остаются персонально ответственными и подотчетными за все свои действия. Стюарды должны стараться обеспечивать своим решениям консенсуальную поддержку других владельцев счетов. Стюарды могут быть инициаторами системы, добровольцами или назначаться при ее запуске. Они подотчетны перед владельцами счетов. Полномочия их строго определены и ограничены соглашениями LETSystem.

Консультационная группа сформулирована из членов LETS, не входящих в ее администрацию. Это добровольцы, действующие как наблюдатели и советники стюарда и регистрационного координатора. Группа призвана обеспечивать постоянную обратную связь участников с администрацией сети. Каталог товаров и услуг, предлагаемых членами LETSystem, готовится консультационной группой, которая остается независимой от администрации. Этот информационный каталог является обязательным атрибутом всех LETSystem. Его издание и распространение обеспечивается за счет общих небольших сборов со всех участников системы, которые могут взиматься, как в местных единицах, так и натурой (например, в виде услуг рассылки или услуг печати и верстки на компьютере) или обычными деньгами.

Система LETS ведет учет обменов по дебету и кредиту, оценивая их по «расчетной единице», определенной на местном уровне; только по этим единицам ведется учет, но валютное дополнение может быть оговорено во время сделки, в частности там, где возникают денежные расходы (бензин, закупка материалов и т.п.); центральная система распространяет предложения услуг участников, но не отвечает за качество этих услуг, компетенцию тех, кто их предлагает, или за проблемы с уплатой пошлин и налогов; о состоянии счета каждого участника могут знать все. Наконец остаток по счетам, по кредиту или по дебету, не вызывает начисления процентов, и участники не стараются иметь положительный счет, чтобы иметь доступ к услуге. Акцент делается на дружественном характере системы, ее прозрачности и участии всех членов системы в ее работе. В более поздних LETS, в которых были установлены лимиты по дебету, исходя из опыта первых распавшихся LETS, существуют особые комитеты, которые призваны своевременно находить «ненормальные счета» (превышающие дебетовые лимиты) и ищет с их владельцами способы привести счета в порядок. Не существует центрального органа: советы LETS используются на практике, но ни к чему не принуждают. Играет роль только соглашение между участниками конкретной LETS.

В качестве еще одного примера Систем Местных Обменов рассмотрим несколько отличную от LETS систему под названием Итакские Часы, запущенную в США в начаде 90-х годов. В 1991 году графический дизайнер Поль Гловер из Итаки, штат Нью-Йорк выпустил в обращение собственные деньги. За несколько лет Часы (Hours – так называется эта местная валюта) приобрели всеобщую ликвидность, их принимали даже банки в уплату процентов, а однажды их украли из банка наряду с долларами. Часы были призваны решить экономические проблемы района штата Нью-Йорк, где жил Гловер. Сельскохозяйственный район приходил в упадок, деньги утекали из района преимущественно через растущую национальную сеть универмагов Уолмарт. Сам город Итака – это центр колледжей и Мекка сторонников альтернативной культуры. В Итаке расположен Корнельский университет. Население Итаки составляет 30 тыс. человек.

Есть свидетельства, что итакец Поль Гловер услышал об одной из местных валют – Беркширских нотах по радио в 1991 году. Он посетил библиотеку Шумахеровского общества (занимающегося изучением и экспериментами с местными валютами, изучением региональных экономик, экономическим децентрализмом), изучил прошлый опыт введения местных валют и провел много часов в оживленных дискуссиях с одним из основателей Шумахеровского общества, Робертом Сванном, положившим всю жизнь на пропаганду местных валют. Поль Гловер поговорил с местными жителями и обнаружил, что у многих людей есть не одна работа на 25 тыс. долларов в год, а приработки в пяти местах по 5 тыс. долларов. Люди пекут пироги, ведут бухгалтерию, преподают уроки, сидят с собакой, красят скамейки и т.п. Почти все эти услуги недооценены и не рекламируются. Люди, которые их оказывают, не пострадали бы от притока новых клиентов. Поль спросил местных жителей, согласились бы они принимать местную валюту за свои услуги. И те, кому нечего было терять, легко согласились. Уже через несколько месяцев после начала эксперимента с новыми деньгами Гловер опубликовал в местной газете список из 90 человек, которые начали принимать Часы в дополнение к долларам. С тех пор Часы имели огромный успех: местная торговля уже на сотни тысяч долларов совершается полностью вне долларовой системы. И главное – эти деньги остаются в общине.

О том, какие проблемы пришлось преодолеть новой денежной системе, Поль Гловер говорит так: «Экономика – это на 85% психология… Когда 90 человек и три магазина согласились принимать эту валюту, наши деньги показали себя сильными, полностью надежными и просто великолепными. Настаивая на этом в течение 4,5 лет, мы добились их восприятия как надежных – они стали такими желанными, что люди предпочитают получать платежи именно в них. Это целый культурный процесс». Чем поддерживаются итакские Часы? Очевидно, что это не золото. И не задолженность, как в случае с долларом. Часы обеспечены верой местной общины. «Я думаю, что доллары США обеспечены морской пехотой США больше, чем всем остальным, – убежден Гловер. – Официальная валюта выпускается со скоростью 830 тыс. долл. дополнительного национального долга в минуту. Итакцы рассматривают свои Часы как реальные деньги, обеспеченные реальными людьми, реальным временем, реальными умениями и навыками. Напротив, доллары – это смешные деньги, больше не обеспеченные ни золотом, ни серебром, а всего лишь пятью триллионами национального долга». «Мы наблюдали, как федеральные доллары приходили в город, сменяли нескольких владельцев и уходили из города, чтобы на них потом вырубались леса Амазонки – легкие планеты – или финансировались войны, – объясняет Гловер, – а итакские Часы, напротив, остаются в нашем регионе и помогают нам давать друг другу работу».

Если деньги не покидают общину, ТНК не захотят иметь дело с этим регионом, оставив местному бизнесу поле для деятельности, а людям дадут возможность самостоятельно и независимо использовать результаты своего труда на благо местного сообщества или региона. Жизненный уровень людей теперь в большей степени определяется их собственными усилиями. «Национальная денежная система пускает деньги на спекулятивные вложения независимо от воздействия этих инвестиций на общины и на окружающую среду вместо того, чтобы вкладывать их в производство, – говорит Гловер. – У каждой общины есть таланты и деньги, не вознаграждаемые формальной экономикой. А община, вокруг которой проведена денежная граница, будет приносить свои таланты на рынок и давать нам больше покупательной силы для торговли друг с другом». Конечно, даже общинное обеспечение валюты может оказаться зыбким: «Достаточно госсекретарю США объявить, что наши деньги угрожают целостности доллара, от которого мы все зависим, – и конец». Сказав это, Гловер, по словам корреспондента, сделал ногой движение, как будто раздавил змею.

Идея Гловера проста: члены сообщества могут зарабатывать локально эмитированные деньги, предоставляя товар или услугу. Деньги не смогут покинуть общину через сеть национальных магазинов. То, что началось как бартерный эксперимент между Гловером и его друзьями, сегодня включает сотни предприятий и тысячи участников, которые поддерживают саморазвивающийся проект. Хотя в Итаке низкая безработица, многие ее жители имеют сезонную или низкооплачиваемую работу. Программа местной валюты дает гибкие возможности занятости и помогает переживать трудные времена. Система Часов не является капиталистической. Гловер называет ее «системой взаимного предприятия». Часы отличаются от долларового капитала. Их можно заработать только трудом, то есть они задуманы, чтобы их тратить, а не инвестировать, и никакие проценты на Часах не зарабатываются. Часы в основе своей – некапиталистическая валюта. Часы удваивают ставку минимальной почасовой оплаты по сравнению с официально принятой в США.

Яна Фортье, в феврале 1996 г. взявшая интервью у Гловера, отрывки из которого были процитированы выше, – помощник профессора антропологии в одном из университетов штата Мэн. Она специализируется на изучении некапиталистических экономик и систем обмена. Яна является одним из основателей Мэдисонских Часов – еще одой СМВ. Один из заданных ею вопросов: почему многим людям так тяжело понять концепцию равноправной торговли? Действительно ли созданная система противостоит капитализму? Гловер отвечает: «Я называю это “развенчанием разрушительной системы”, высвобождением из ловушки. Мы создаем альтернативы. Меня интервьюировал репортер из программы “Доброе утро, Америка”. Я сказал ему: “Вы здесь потому, что сегодня в Америке транснациональным корпорациям не нужны многие люди, имеющие навыки, которые больше не приносят прибыли этим корпорациям, но несмотря на это по-прежнему необходимы для повседневной жизни наших общин”. Репортер ответил: “Ага, многие мои друзья на Си-би-эс потеряли работу, и теперь они просто готовят гамбургеры”. В конце передачи репортер сказал: “Итакские часы обеспечены реальными людьми, доллары же не обеспечены ничем”. Он сказал это по национальному телевидению».

Техническими проблемами распространения местных денег стала заниматься созданная по инициативе Гловера компания Ithaca Hours, Inc. Она управляется правлением и его комитетами по обращению, финансам, газетным делам и пропаганде. Итакские Часы, купюры размером с доллар, стоят 10 долларов за Час (что представляет почасовую ставку зарплаты в графстве Томпкинс) и могут быть обменяны на товары и услуги. Первоначально каждый член системы получил местную валюту на сумму 40 долларов. Поль Гловер напечатал банкноты с изображениями итакских достопримечательностей, детей и знаменитых людей. Купюры итакских часов печатаются в местной типографии «Файн Лайн», депонируются в местном кредитном союзе, пока на них не поставят серийные номера, а затем входят в законное обращение. Часы защищены от подделок. Они многоцветные, имеют серийные номера и рельефные изображения.

С 1991 г. было выпущено свыше 6300 Часов пяти номиналов на сумму свыше 63 тыс. долларов. Тысячи людей и 360 предприятий зарабатывали и тратили Часы. Товарооборот с использованием Часов превысил 2 млн. долл. 1500 объявлений в каталоге системы «Hour Town» уже соперничают с местными «Желтыми страницами». Каталог содержит список предприятий, принимающих Часы, и рассказы об удачных обменах, привлекающие новых участников. Каждый, кто соглашается принимать банкноты, получает 2 Часа (эквивалент 20 долл.) за то, что его имя публикуется в газете «Итакские деньги» (Ithaca Money). Через каждые восемь месяцев можно попросить дополнительные два Часа в награду за продолжение участия в системе. Таким образом увеличивается предложение денег. После выпуска их может использовать каждый человек, неважно, участвует он в программе Часов или нет. 11% Часов эмитируется как гранты общественным организациям. 35 некоммерческих организаций уже получили грантов на 610 часов ($6100). Организацией Ithaca Hours были выданы гранты в Часах на общую сумму свыше 10 тыс. долл. в общей сложности на 57 общественно-полезных проектов. 5% Часов может выпускаться на нужды самой системы, в первую очередь, для оплаты за печатание банкнот. Ссуды в Часах выдаются только беспроцентные, на суммы от 50 до 1000 долларов.

Итакский почасовой минимум поднимает уровень жизни самых низкооплачиваемых работников, не снижая заработка высокооплачиваемых. Так, итакские фермеры выплачивают поденщикам самую высокую ставку за крестьянский труд в мире: 10 долл. за человеко-час. С другой стороны, дантистам, массажистам и юристам, берущих за час больше усредненных 10 долл., разрешено взимать несколько Часов за час. В Итаке разрыв между максимальной и минимальной почасовыми ставками имеет соотношение 5:1, что гораздо справедливее соотношения, бытующего в официальной капиталистической экономике. 360 предприятий Итаки принимают местные Часы в частичную и полную оплату товаров и услуг. За Часы покупаются услуги водопроводчика, столяра, электрика, няни, хирурга, сиделки, автослесаря, продукты, очки, дрова, подарки и тысячи прочих товаров и услуг. Местный кредитный союз принимает Часы в оплату процентов по закладным и займам. Часами платят аренду. Часы принимают лучшие рестораны города, кинотеатры, боулинги, спортклубы, автосервисы, Торговая палата и 300 других предприятий, 40 продавцов сельхозрынка, 55 фермеров, два крупнейших местных бакалейщика и 200 других предпринимателей.

Поль Гловер всегда работает над улучшением обращения Часов. Если у какого-то предприятия их скопилось много, он обсудит возможные пути их траты вместе с владельцем. Гловер всегда знает о репутации того или иного торговца, использующего Часы, и о его производительности. Неформальный попечительский совет, Муниципальная резервная система отслеживают обращение местной валюты, принимая решение об эмиссии. Гловер открыл Банк Часов (Hours Bank), чтобы регулировать обращение местной валюты, обеспечивать прозрачность и расширять предложение наборы продуктов, которые можно оплатить Часами. Организаторы работают с местными бизнесменами, определяя товары, которые те покупают за пределами региона, и затем соединяя их с местными производителями тех же товаров. Это часть важной программы замещения импорта, создающей новые рабочие места и позволяющей сохранять декретную валюту (доллары) у местных предпринимателей ради приобретения тех товаров на внешних рынках, которые действительно в данный момент не производятся местными предприятиями.

Система местной валюты стала в Итаке образом жизни. В сети достаточно людей и их союз нерушим. Практически все услуги специалистов можно купить за Часы. Часы легитимны. Чиновники Федеральной Резервной Системы США и налоговой службы неоднократно выступали в СМИ и подтверждали, что не имеют намерения преследовать местную валюту до тех пор, пока она не выглядит как доллар, пока номинал ее составляет не менее доллара, и она рассматривается как налогооблагаемый доход. Нужно отметить, что с этим последним пунктом возникают определенные проблемы во многих современных СМВ. В самом деле, если человек получает зарплату в Часах, аренду у него принимают в Часах, необходимые товары он покупает за Часы, то откуда он возьмет доллары для уплаты налогов? Гловер не имеет ответа на этот вопрос. Он надеется, что со временем общины, эмитировавшие местные валюты, объединят усилия, и их лоббизм теоретически может привести к разрешению платить налоги в местной валюте вместо доллара. А пока что налоги с налогооблагаемого дохода платятся в долларах, зарабатываемых участниками Систем Местных Обменов в обычной экономике – и это на сегодняшний день единственный вариант решения проблемы. Современное законодательство капиталистических стран не предусматривает некоммерческие системы товарных обменов и вообще хозяйственную деятельность (за исключением внутрисемейной), не основанную на получении прибыли и использовании наемного труда.

Правда некоторые программы местных обменов имеют от властей определенные льготы по уплате налогов, когда рассматриваются властями, как организации, помогающие экономить на бюджетных социальных расходах, так как по сути предлагают решать те же социальные проблемы, что и государственная социальная помощь, но на базе самоорганизации и самообеспечения местных общин. Такова например модель тайм-долларов – системы кредитов в виде услуг. Тайм-доллары (time-dollars), впервые описанные в книге Эдгара Кана и Джонатана Роу в 1992 г., становятся все более популярны во многих общинах в качестве альтернативной формы валюты. Тайм-доллары – это разновидность бартера, в которой каждый час труда оценивается в один тайм-доллар. В результате люди, не имеющие денег, могут работать для других и получать взамен работы других людей для себя. С помощью централизованной учетной системы, подобной той, что была описана выше для системы LETS, ведется учет остатков по счетам участников.

Кредит в виде услуг (Service Credits) – это системы местного обмена, которые ведут учет времени, потраченного индивидуумом на общественно-полезные работы. Эта практика зародилась в США и Европе первоначально для оценки продуктивного потенциала пожилых людей. С приходом в упадок общины, подорожанием социальных услуг и ростом стоимости медицинского обслуживания многие пожилые люди испытывают экономические затруднения. А кредиты в виде услуг, по словам Джонатана Роу, автора и директора программы, «предлагают конкретные пути для возрождения нерыночной экономики семьи и общины, которую пытается уничтожить рынок».

Институт тайм-долларов, основанный Эдгаром Каном в Вашингтоне в 1995 г., является некоммерческой организацией, которая оказывает содействие в проектировании и реализации мероприятий по восстановлению и возрождению сообщества. Институт использует тайм-доллары (ТД), местную, освобожденную от налогов валюту как способ вознаградить людей за оказание помощи другим людям и всему сообществу. Программы института работают за пределами округа Колумбия во многих других американских городах, а также в Японии и Великобритании.

Обеспеченные объемом услуг внутри сообщества и создаваемые через взаимный кредит (каждая сделка отмечается по дебету и кредиту счетов участников), ТД являются валютной системой, легко реализуемой при простейшей необходимой инфраструктуре. Необходима лишь элементарная централизованная регистрация сделок вплоть до записей в блокноте.

Тайм-долларов всегда достаточно, так что они всегда смогут поощрять экономику сотрудничества и взаимопомощи среди участников. ТД измерены в часах услуг. Один час измеряется одинаково, независимо от места и времени, так что ТД защищены от колебаний стоимости товарных и декретных денег. В большинстве систем ТД время каждого участника оценено одинаково, независимо от квалификации и других факторов. По этой причине модель ТД лучше всего работает в узких общинах, где время, навыки, опыт и усилия людей расцениваются как равные. Программы ТД – форма добровольной работы. Но в отличие от традиционных программ они признают, что люди, нуждающиеся в помощи, могут сами часто помогать другим. Вследствие этого помощь воспринимается не как благотворительность тех, кто занимает более высокое социальное и имущественное положение, но как дружественное взаимное действие равных членов сообщества: сейчас ты делишься с другими, потому что имеешь такую возможность, – потом другие с тобой поделятся. Акт помощи из акта благотворительности, признаваемой буржуазным обществом как гуманное действие высших по отношению к низшим, превращается в акт взаимопомощи, который дает ее получателям сознание своей нужности другим, понимание своей силы и способности к воздействию на окружающий мир. Из него вырастают социальные обязательства и взаимное уважение. Нет избранных и нет отверженных. Способности и умения каждого в равной степени нужны сообществу.

Все участники системы ТД готовят список своих умений и желаемых ими услуг. Каждый час помощи другому участнику приносит один тайм-доллар или кредит в услугах. Заработанные ТД можно подарить или передать в «банк» – в распоряжение координаторов системы, чтобы они отдали их самым нуждающимся участникам. Характерный пример – история пастора, в течение 15 лет проповедовавшего в баптистской церкви в Вашингтоне. К нему приходили люди и получали слово утешения и надежды. Однако когда он из-за диабета потерял ногу, то отдалился от церкви и людей и долгие месяцы не покидал своего жилища. Местная программа ТД помогла ему выжить. Пастор снова стал активным членом общества. Зарабатывал тайм-доллары молитвами и тратил их на оплату приготовления его пищи другим добровольцем. Этот вид обмена не нов; он всегда происходил между соседями и людьми. Но программы ТД помогают сплести прочную сеть добрососедских отношений.

ТД – не бартер, поскольку участники сделки не договариваются о стоимости предлагаемых ими услуг. Час рабочего времени всегда остается часом, какие бы услуги не предлагались. Поэтому тайм-доллары не облагаются налогами. Тайм-доллары продвигают добровольные программы, делая традиционных получателей социальной помощи ее генераторами и социальными помощниками. Они вовлекают в оборот незамеченный национальный ресурс: время пожилых, недостаточно занятых или недооцененных людей. Программы ТД действуют во многих местах: в церквях, больницах, домах призрения, общественных центрах, центрах для пожилых, государственных агентствах социальной помощи, местных судах и общественных жилых комплексах. Все без исключения программы ТД запускают частные лица, осознавшие, что эрозия традиционных общин уменьшает способность людей вести полноценную продуктивную жизнь. Когда стало очевидно, что проблема заключается не в недостатке денег, а в недостатке духа сообщества, люди стали работать на возрождение общин, создавая программы ТД. Сейчас ТД и родственные им «Банки времени» действуют не только в США, но и в Англии, Японии, Китае, Италии, Словакии и других странах.

Тайм-доллары могут служить всем и каждому. Все зависит от конкретной программы. «Соседские» программы открыты для каждого жителя определенного района. Примеры таких программ – тайм-доллары в английском Глочестере, в Портленде, штат Мэн, программа More («Членский организованный обмен ресурсами») в Сен-Луи, Peoplelink в Денвере, Часовые доллары в Миннесоте. «Специальные» программы обычно запускаются профессионалами и адресуются к особой аудитории: пожилым, детям, молодым матерям, семьям душевнобольных детей, больным СПИДом и т.п. Видов деятельности в такой программе может быть очень много (программа Elderplan в медцентре для престарелых в Бруклине, где участники занимаются всем, что им под силу) или наоборот, немного (программа обучающего шефства между студентами разных возрастов в Чикаго). Среднее положение между соседскими и специальными программами занимают программы ТД для жилых комплексов. Чтобы получить возможность участвовать в программе, необходимо пройти тренинг общения, доказать качество предоставляемых услуг и подтвердить собственную биографию. Разработано специальное программное обеспечение «Timekeeper» – база данных предлагаемых товаров и услуг. Координатор уведомляется участниками сделки о количестве потраченных часов и вносит записи в кредит и дебет соответствующих счетов.

Житель Бруклина Фрэнк Вуоло, докер на пенсии говорит: «Для меня тайм-доллары – это моя радость и удовольствие, если я с их помощью смогу кому-нибудь помочь». В целом главная и единственная гарантия ТД – это здоровая и растущая программа, набирающая все новых участников, заинтересованных в успехе начинания. Дать гарантии – значит предложить большее количество товаров и услуг, на которые участники захотят потратить свои ТД. В идеале все члены программы должны участвовать в ней с обеих сторон: как получатели услуг и как их давальцы. Тайм-доллары – материальное выражение того факта, что когда вы помогаете кому-то в сообществе, помощь обязательно возвратится к вам.

Часть 3.

Расскажем об одной программе тайм-долларов подробнее. Джордж Эберле руководил частным некоммерческим агентством «Грейс Хилл», расположенным в бедном районе города Сент-Луи. Эберле попытался вдохнуть жизнь в район, где не было фабрик, магазинов и прочих источников рабочих мест. Его начинание преуспело. К 1992 г. люди заработали 9552 тайм-доллара. К 1996 г. их заработки выросли в четыре раза – до 45026 тайм-долларов. В системе участвовали 3000 человек, некоторые от случая к случаю, а некоторые свыше 20 часов в неделю. Самые частые услуги – уход за детьми, уборка дома, репетиторство, телефонные звонки, доставка еды и перевозка людей. Тайм-доллары также можно обменять на товары, необходимые в домашнем хозяйстве.

«Это возможность вернуть себе чувство собственного достоинства», – сказал о системе 58-летний Чарльз Бредфорд, из-за диабета вынужденный оставить свою работу.

Начинание привлекло внимание властей и частных организаций. «Это отличный образец того, как должна работать система социального обеспечения», – сказала М. Хартман из мэдисонского Политехнического института Висконсина, агитируя общины штата развивать системы трудового бартера. Р. Натан, директор Рокфеллеровского института правительства в Олбани, заявил: «Нам следует попытаться повторить этот опыт и расширить сферу его применения». Гэри Стенглер, директор Департамента социальных служб штата Миссури подтвердил, что эта система помогает привести дело в соответствии с новыми законами о собесе, требующими, чтобы 50% получателей пособий к 2002 г. работали хотя бы 30 часов в неделю. Система также помогает обеспечивать присмотр и заботу за детьми.

У программ тайм-долларов имеется ряд недостатков. Так, в них не представлены некоторые дорогостоящие, но очень необходимые виды услуг. ТД сильно зависят от харизмы и трудолюбия координатора. В ТД нет идеи цены как мерила скудности услуг. При равной стоимости часа любых услуг люди захотят продавать малоценные услуги и покупать наиболее ценные.

Если сравнивать системы тайм-долларов с рассмотренными выше системами LETS, то можно обнаружить как сходства, так и существенные различия. Сходства состоят в том, что и тайм-доллары и LETS – беспроцентные и безналичные местные валюты. Они борются с глобализацией и усиливают местную экономику. Обмены в этих валютах носят некоммерческий характер.

Различия же имеются как в технике исполнения системных функций, так и в социальных аспектах приложения данных систем местных обменов. Тайм-доллары оперируют по принципу часа человеческой работы независимо от ее характера. LETS, действуя как бартерная валюта, как правило, привязаны по ценам к национальной валюте и больше отражают рыночное ценообразование, хотя ставки определяются стоимостью обмена для каждого конкретного участника.

И LETS, и тайм-доллары воздействуют на характеристики денег и меняют динамику их потоков, но делают это по-разному. С помощью LETS можно создать местную экономику, оставляющую валюту в общине и дающую рыночные преимущества для местных бизнесменов. Создатели LETS стремятся создать альтернативную экономику, которая сможет предложить больше, чем традиционная капиталистическая, и на более человечной, приемлемой основе. Они пытаются создать и застолбить нишу для общинной экономики на мировом рынке. Тайм-доллары – не попытка создать альтернативу рынку. С их помощью можно восстановить совсем другую экономику, экономику дома, семьи, соседства и общины. Финансовая поддержка со стороны правительственных социальных программ для тайм-долларов проистекает именно от того, что им удается мобилизовать социальный капитал, добиться вклада от каждого гражданина. Это можно назвать совместным производством, когда труд поставляет сам потенциальный клиент. Именно эта потребность в трудовом участии потребителя, клиента, гражданина побуждает правительства и фонды подпитывать программы ТД и освобождать обмены в ТД от налогов. Каждая модель ТД порождает феномен социального предпринимательства: созданное и финансируемое для обслуживания определенной социальной группы агентство вовлекает эту целевую группу в активное участие в процессе.

Специальные модели тайм-долларов содержат ограничения по способам заработка и расходования валюты в связи с социальными факторами. LETS же, созданные для расширения экономической свободы людей, не принимают ограничений на способы зарабатывания новой валюты. Эта свобода лежит в русле программного лозунга LETS о восстановлении контроля людей над своей экономической судьбой. LETS в обязательном порядке оставляют выбор за участником, поэтому им затруднительно мобилизовать участников на решение жгучих социальных задач. Тайм-доллары же однозначно отвергают нейтральность, присущую LETS.

Рассмотрев основные модели Систем Местных Обменов (или Систем Местных Валют), развитые в современных западных странах, обратимся к их сущностной природе, причинам их появления в современном мире и их месту в жизнеустройстве современных обществ. Прежде всего необходимо отметить, что феномен появления СМО не носит простого характера экономических новаций в современной рыночной экономике западных стран. Это скорее феномен социальных новаций, социального предпринимательства сходных между собой по социальному статусу групп населения. Он имеет прямое отношение к сложившимся в настоящее время кризисным явлениям не только в мировой экономической системе, контролируемой главными странами Запада, но и во всем культурно-историческом поле современной цивилизации.

Мировая цивилизация сейчас стоит на перепутье. Ей в очередной раз брошен вызов, на сей раз со стороны элит сообщества победивших в «холодной войне» западных стран, задумавших установить в мире очередной новый мировой порядок. Вызов брошен не каким-то отдельным государствам и народам. Он брошен именно всему миру, всей истории. Готовится такая система воспроизводства мира, которой никогда еще не было. Те, кто ныне считает себя мировой властной элитой, хотели бы сделать историю управляемой, «банализировать историю», предложив ее преимущественно экстраполяционные сценарии, в которых решающую роль играют сравнения стартовых условий и потенциала. Известный российский философ и политолог А.С. Панарин в одной из своих последних работ «Глобальное политическое прогнозирование», посвященной проблемам глобального политического и исторического прогнозирования в контексте логики вызова – ответа пишет: «Разумеется, сегодня найдется предостаточно тех, кто готов приостановить ход нынешней мировой драмы на первом акте – на фазе этого самого вызова, полагая, что он останется без ответа, ибо “иного не дано”. Но весь опыт мировой политической истории свидетельствует о том, что ответ, рано или поздно, всегда находится, и история, таким образом, никогда не выступала как монолог вечного победителя. В отношении победителя время выступает по преимуществу как хронос: оно отмеряет неумолимые часы. Именно поэтому победители желают максимализировать прибыль, заполучив в отведенный срок как можно больше. Но тем самым они ускоряют ход часов, интенсифицирующих процесс как раз в тех точках, где им было бы выгоднее его замедлить. В итоге историческая драма развертывается все более стремительно, и фаза ответа неумолимо приближается…». Применяя после крушения советского коммунизма вполне определенные методы захвата контроля над мировыми производственными и финансовыми ресурсами, транснациональные корпорации западных стран вынужденно использовали те же методы по отношению к части населения своих собственных стран, относящихся к первому миру. Мировой финансовый спрут начал откачивать ресурсы не только из стран третьего (а после крушения СССР) и второго мира, но и из определенных районов самих западных стран, приводя к упадку местные экономики и заставляя людей изобретать новые модели социального общежития. И модели эти в своем развитии, как оказалось, стали основываться не столько на конкуренции и индивидуализме, являющимися непременными атрибутами западного либерализма, сколько на кооперации и коллективизме.

Цитата из программного заявления создателей тайм-долларов: «Сейчас мировая рыночная экономика (то есть не контролируемые нами события) определяет стоимость доллара и стоимость нашего труда. При рыночной экономике миллионы людей – пожилые граждане, подростки, инвалиды, безработные, вдовы и др. – определяются зачастую как «иждивенцы», использующие ресурсы общества без обратной отдачи. Мы же верим, что эти «иждивенцы» – продуктивные члены общества, связанные институциональными барьерами. Мы верим, что общество должно ценить и вознаграждать труд, не оплаченный рыночной экономикой: домашний, семейный, соседский, “бабушкин труд”, труд женщин. Теперь альтруизм может вознаграждаться так же, как сейчас вознаграждается эгоизм». Лауреат Нобелевской премии экономист Гэри Бекер пишет: «Альтруизм относительно неэффективен в рыночном контексте; но альтруизм эффективнее, чем личный интерес, в контексте семьи и в нерыночном контексте… Если я прав, что альтруизм доминирует над поведением семей в той же самой степени, в которой эгоизм доминирует над рыночными сделками, тогда альтруизм намного более важен в экономической жизни, чем это обычно признают». Читая подобные признания Нобелевского лауреата по экономике, сейчас приходится с горечью вспоминать, что еще совсем недавно в своем собственном отечестве мы имели экономику, работающую на весьма сходных принципах социальных отношений между людьми, но не в отдельных своих частях, а в едином целом. Наша Родина являла собой самый грандиозный пример страны-семьи (в отличие от стран-рынков, каковыми по терминологии политолога и социального философа С.Г. Кара-Мурзы можно считать западные страны) за всю историю. Именно в нашей стране еще совсем недавно понятие безработицы, как экономического иждивенчества, было попросту бессмысленным, ибо сама структура экономики основывалась на необходимости признания за каждым членом общества способности вносить свой посильный вклад в общее благо. Принципы кооперации, сотрудничества, коллективизма, осознанной взаимозависимости были основой экономики СССР, источником ее эффективности как в социальном, так и в чисто экономическом плане (хотя в либеральной среде это сейчас и принято подвергать сомнению, а то и высмеивать). Между тем, даже отвлекаясь от того сектора экономики современных западных стран, в котором работают рассмотренные выше Системы Местных Обменов – некоммерческие ассоциации, основанные на принципах общественного объединения и взаимопомощи, все равно приходится признать, что «вторая» экономика реальна. Никакое сверхбогатое общество не может позволять себе покупать по рыночным ценам те вещи, которые дают дом, семья и община. По различным оценкам, по крайней мере, 40% всех экономических операций происходит в развитых странах вне рыночной экономики. Этот процент еще выше в сельских и слаборазвитых странах. Производительный вклад нерыночного мира не включен ни в какие оценки ВВП, а ведь это тот мир, где происходит (и могло бы быть решено) большинство проблем. Более высокая эффективность рынка иллюзорна, ибо в ней есть скрытые и притом невосполняемые издержки. Она подразумевает длительный некомпенсируемый вклад и поддержку от тех самых нерыночных учреждений, которые рынок и подрывает, то есть участие семей, соседей, общин и целых человеческих сообществ в социальных программах местных и глобальных масштабов. Кроме того, как это теперь становится все более и более очевидно, существование рынка приводит к невосполнимым потерям и необратимым изменениям в самой окружающей среде человеческого обитания.

Обращаясь к институциональным культурным матрицам западного общества, приходится признать, что глобальная конкуренция, индивидуализм, рынок, капитализм, ростовщичество и т.п. даже и на сегодняшний день не являются исчерпывающими характеристиками современного западного жизнеустройства. Глобальная борьба всех со всеми, даже опосредованная современными «цивилизованными» формами экономической или юридической конкуренции (сутяжничества) не могла бы привести ни к чему иному, кроме как к быстрому распаду обществ и стран. Значит, в особенностях культурных институтов капиталистического Запада должно существовать еще что-то, что делает его цельным и стабильным явлением мировой истории на протяжении последних нескольких веков. И это «что-то» вряд ли может покоиться только на тех источниках устойчивого развития, которые только и способна разглядеть и оценить логика секуляризированного мышления: рынке, научно-техническом прогрессе, дополняемыми неэквивалентным обменом ресурсами с «отставшими» странами и народами. Будучи сами по себе очень важными, эти факторы все же недостаточны для объяснения основ устойчивости западных сообществ. Современное потребительское сознание разучилось распознавать значение духовных и культурных факторов; оно ценит лишь голые материальные результаты, не задумываясь об их моральных предпосылках. Макс Вебер в свое время распознал протестантские корни модернистского сдвига на Западе, приведшего его в ту форму социально-исторического бытия, которая нам известна. Христианская культура Западной Европы оставила западным странам универсалистские заветы христианства и просвещения, которые и явились, по всей видимости, той духовной матрицей, которая в известной степени сохраняла до сих пор идентичность западной культуры и сдерживала негативные тенденции внутреннего распада. Оголтелая политическая пропаганда западного образа жизни, распространяемая в нашей стране еще со времен так называемой перестройки, напрочь отметала значение всяких культурных факторов, делая упор лишь на внешнюю сугубо материальную сторону явлений в жизни людей западных обществ. Здесь еще внесло свой вклад советское материалистическое обществоведение. В сознание наших людей стало совершенно необоснованно вбиваться убеждение, что рынок, конкуренция, индивидуализм есть те необходимые и достаточные механизмы, благодаря которым процветает западное общество. Стоит только механически их пересадить на нашу почву, как и у нас тотчас же начнется такое же «процветание». Между тем гражданское общество Запада, как должно быть очевидно из вышеизложенного, способно создавать структуры не только конкурентного, но и солидарного типа, оказавшись хотя бы частично в условиях, в которых мировая капиталистическая система начинает рассматривать многие западные местные сообщества как общности, которые нет смысла подключать к мировому рынку и эксплуатировать. Раз такие структуры были созданы, значит, в культурном поле западных народов для них изначально было место. Значит, они в той или иной мере соответствуют ценностным представлениям западного человека, выработанными ими на протяжении многих веков предшествующей истории. Системы Местных Валют, как мне представляется, это попытка западных людей воплотить свои исторические ценностные представления о свободе и справедливости в социально-экономическое бытие современного западного общества, прежние ценности которого, оставленные христианской культурой Западной Европы и просвещением, ныне стремительно размываются процессом капиталистической глобализации. В данном случае нам важно не столько то, хватит ли в современной западной культуре духовных резервов, позволяющих переубедить общество, внушить ему новые (многие из них по сути старые) приоритеты и ценности, сколько сам факт того, что в недрах самой западной культуры может быть сформулирован ответ на тот вызов, который поставлен человечеству его потребительским авангардом, реабилитирующем ветхозаветный культ силы и скатывающийся все более и более к оправданию социального расизма как легализированной возможности и дальше максимизировать потребности избранного меньшинства. Нам сейчас важно, что этот ответ, пусть и слабый, но есть и со стороны западных людей. И находится он как раз в русле тех самых солидарных ценностей, которые отвергает как архаические современная западная либеральная идеология.

Сейчас, когда на нашу страну накатило очередное смутное время, когда в нашем обществе потеряно согласие по главным жизнеутверждающим ценностям, народ страны расколот и между отдельными его частями нет ни только взаимопонимания, но даже не выработан необходимый язык для диалога, – самое время обратить пристальное внимание на свою историю и прежнее стабильное жизнеустройство, но не в русле сфабрикованных либеральными идеологами «универсальных» идеологических доктрин, а в сравнении с иными человеческими сообществами, оказывающимися подчас в относительно сходных с нашими жизненных обстоятельствах. Когда я изучал работу Систем Местных Обменов в современных западных странах по книге А.С. Генкина «Частные деньги: история и современность», откуда и взята большая часть изложенного в данной работе фактического материала об СМО, то мне все время бросалось в глаза поразительное сходство между принципами и духом, заложенными людьми в эти системы на Западе, с принципами и духом той социально-экономической системы, которая существовала в нашем отечестве на протяжении более 70 лет и получила название советского социализма (коммунизма). Хотя сам автор книги, подобрав большую и подробную компиляцию материалов, и даже изложив в явном виде основные принципы работы СМО (некоммерческий характер, отсутствие начисления процентов, отсутствие безработицы, и т.п.) ни в коем случае не желает проводить подобные параллели и даже, напротив, везде, где только можно к месту и не к месту вставляет негативные оценки советской финансово-экономической системы, тем не менее, в данной работе я считаю необходимым такие параллели провести. Дело в том, что А.С. Генкин прежде всего желает представить идею «частных денег», т.е. местных валют и некоммерческих способов хозяйствования, как некое разумное начинание, впервые возникшее в западных локальных сообществах в связи с обострением капиталистических противоречий. То, что капиталистические противоречия могут вызвать и вызвали неприятие капиталистической экономики в целом в начале 20-го века у всего народа, к которому, А.С. Генкин между прочим и принадлежит, и что это неприятие заставило народ выработать такую социально-экономическую модель, которая по своему духу и принципам предвосхитила, а по своему размаху и масштабам решаемых проблем намного превзошла те локальные экономико-социальные эксперименты, которые автор и описывает в своей книге под названием Система Местных Валют – до такого обобщающего вывода автор не поднимается. Тем не менее, нам ничто не мешает увидеть большое в малом. Безусловно, системы СМО являются сейчас продуктом иной культуры, нежели наша собственная, но они развились в обстоятельствах, постигших локальные западные сообщества, сходных с теми, которые вот уже второй раз с начала 20-го века неумолимо накатывают на наш собственный народ, причем в глобальном, а не локальном масштабе. Зная локальные ответы на сходные локальные угрозы, сравнивая их с тем историческим ответом, который дали наши предки на угрозу превращения нашей страны в зону периферийного капитализма – можно подумать и о том, как предотвратить угрозу глобальную.

Памятуя про условность таких сравнений, попытаемся все же сопоставить основные предпосылки возникновения и принципы функционирования описанных выше Систем Местных Обменов с принципами, заложенными в советскую социально-экономическую систему нашими предками. Предпосылки для возникновения у обеих систем весьма сходные: необходимость прожить своим трудом и своими внутренними ресурсами в отсутствие реальной возможности использовать выгоды от разделения труда на более высоком уровне экономической интеграции, вследствие существования на этом уровне системы, склонной и способной обратить все выгоды от разделения труда в свою пользу, либо не видящей для себя смысла в использовании подобного разделения труда вообще. Россия в начале 20-го века становилась устойчивой зоной периферийного капитализма для развитых капиталистических стран Запада за счет выкачивания ресурсов из самого малообеспеченного и самого многочисленного сословия страны – крестьянства. Стоимость крестьянского труда во все меньшей степени определялась усилиями собственно тружеников-производителей, а во все большей степени процессами, происходящими на мировом рынке продовольствия, где главные капиталистические страны диктовали цены. Зона экономики крестьянского хозяйства во все большей мере становилась внутренней колонией для эксплуатации как российским, так и международным капиталом, без каких-либо перспектив на модернизацию самого этого хозяйства от тех архаичных форм, которые продолжали существовать в российском сельском хозяйстве того времени. Выход был найден через революцию и модернизацию, приведшую к построению единого народного хозяйства с перспективой самостоятельного развития на основе общегосударственных планов для всех отраслей экономики. Для осуществления этой программы вовсе не потребовалось каких-то изощренных протекционистских мер из-за наличия капиталистического окружения, о которых в свое время мечтал Д.И. Менделеев. Просто была построена экономика другого типа, другого порядка, другого смысла, не стыкующаяся ни в целом, ни своими частями с экономиками окружающих стран, мечтающих пограбить наши ресурсы. И это было лучшей и самой перспективной формой защиты, позволившей нашей стране выжить и продолжить независимое развитие. Подобная экономическая система исключала экономическую конкуренцию со странами западного мира по установленным ими правилам (хотя, разумеется, не исключала конкуренцию геополитическую). В этом противники советской власти усматривают слабость советской системы, но в этом была ее сила и действенная защита от всяческих попыток подмять под себя наше народное хозяйство со стороны акул капиталистического мира. Отсутствие направленности в экономике СССР (как в целом, так и в ее отдельных частях) к достижению тех же самых целей, что и в экономиках окружающих капиталистических стран, исключило применение по отношению к СССР тех же самых методов экономического закабаления, что широко использовались и используются поныне мировой капиталистической системой для экспансии ее во внешнее окружение. В экономике СССР, как и в экономике крестьянского двора, доминирующей являлась ее изначальная фундаментальная функция – непосредственное удовлетворение материальных потребностей всего общества и каждого в отдельности. Поэтому деньги играли в ней вспомогательную роль, производную от прямого предварительного планирования производства необходимых товаров и услуг. Ни экономика в целом, ни отдельные предприятия (вплоть до магазинов, которые всю выручку сдавали в госбанк) не работали ради накопления денежных средств, как это происходит в капиталистической экономике. Вследствие такого характера производственной деятельности, а вовсе не в силу какой-то внутренней закрытости или жестких административных мер, прямая экономическая конкуренция с западными товарами или капиталами была невозможной. Западным финансовым институтам просто не за что было «зацепиться» в экономике СССР, посредством чего можно было бы запустить финансовую колонизацию страны и загнать её в долговую кабалу. Так, стоимость самой внутренней валюты СССР была обеспечена не золотом и не государственным долгом, а предварительно запланированным государством производством товаров и услуг. Не надо было предварительно депонировать в обеспечение вновь эмитируемых денег ничего материального – ни сокровищ, ни товарных запасов. Советские деньги не продавались и не покупались. Такие деньги с точки зрения капиталистического мира ценности не представляли, потому что не могли быть использованы для наживы путем финансовых спекуляций и ростовщичества. Они не использовались нигде, кроме как в СССР, и не обладали ни внешней, ни внутренней конвертируемостью (как сегодняшний российский рубль), т.е. исключали какие-либо сделки купли-продажи с долларами и прочими коммерческими валютами: просто потому, что деньги Советского Союза были некоммерческими. Западные транснациональные корпорации, поэтому, не могли проявлять к таким деньгам никакого финансового интереса и потому не могли иметь никаких реальных рычагов воздействия на нашу финансовую систему.

Именно сходные же свойства местных валют, используемых в современных Системах Местных Обменов на Западе, делают их недосягаемыми для ТНК и мира глобальной конкуренции. «Частные деньги» LETS, тайм-доллары, Итакские Часы, – это не такие деньги, которые могут быть даны в долг под проценты, они по сути своей являются средством обеспечения обменов в некоммерческих системах, которые изначально создавались ради обеспечения натуральных (вещных), а не денежных потребностей людей, входящих в местные сообщества. Они могут использоваться только на нужды местных общин, они, как и деньги СССР, неконвертируемы в коммерческие валюты. Для экономической конкуренции в глобализирующейся рыночной экономике, и уж тем более для ее негативных последствий для проигравших такую конкуренцию, – просто нет места в данных социально-экономических системах. Вопреки расхожим суждениям о благе конкуренции всегда и везде, здравый смысл подсказывает, что когда сталкиваются заведомо неравные по экономическим и иным возможностям участники, исход их «свободного» соревнования предопределен заранее. Создание механизмов необходимой в таком случае протекционистской защиты внутренней экономики само становятся чрезвычайно затратной задачей, если только нужно поставить экономический барьер между сходными по своей природе, но существенно неравными по наличным ресурсам и имеющемуся потенциалу экономическими системами. Если же речь идет о разных моделях социально-экономических систем, преследующих непохожие цели, то никакой специальной протекционистской защиты и не требуется, потому что никакого экономического столкновения между ними и не может возникнуть в силу внутренней нестыковки их экономических механизмов. Они могут развиваться независимо, создавая необходимое разнообразие социально-экономических и культурных систем в мировой цивилизации.

Подобный механизм выживания и сохранения идентичности широко встречается и в живой природе. Например, представители вида черных крыс, населявшие Европу и Американский континент до нашествия серых крыс – более крупных и агрессивных, нежели черные – сохранились и по сию пору благодаря тому, что редко вступали с серыми крысами в прямую «конкуренцию» за среду обитания, а селились преимущественно в чердачных помещениях домов, в то время как серые крысы предпочитали селиться в основном в подвальных помещениях.

Здесь следует подчеркнуть особо, что в экономическая система, преследующая иные цели и имеющая иные мотивы для производственной деятельности экономических субъектов, нежели окружающая ее экономическая система, вовсе не является закрытой и не имеющей возможности взаимовыгодного обмена с внешней экономикой другого типа. Так, экономическая практика СССР, будучи качественно отличной от экономической практики капиталистических стран никогда не предполагала какого бы то ни было отказа от взаимовыгодной торговли с ними, или использования западных технических знаний или даже непосредственного использования труда западных специалистов. Приходилось искать взаимоприемлемые компромиссы вплоть до бартерных обменов (такова была, например, сделка газ-трубы между СССР и западноевропейскими странами). Естественно, что СССР до последних лет своего существования не шел в отношении себя на применение тех ростовщических финансовых механизмов долгового закабаления, которые широко применялись и применяются Западом в отношении более слабых в идейном и духовном отношении соперников на международной арене, граждане которых не мыслят никаких иных способов хозяйственной деятельности кроме бизнеса и коммерции. Здесь играет решающее значение духовное и идейное противостояние, а вовсе не экономическая или даже военная мощь. Пример социалистической Кубы, обладающей весьма скромными материальными ресурсами, с которой ничего не может поделать на протяжении десятков лет экономический и военный мастодонт США, весьма примечателен. И чтобы там ни говорили про низкий уровень жизни на Кубе – ее экономика вытягивает максимум того, что можно получить из наличных ресурсов, обеспечивая одну из самых высоких на американском континенте среднюю продолжительность жизни для своих граждан и рекордно низкую детскую смертность – даже ниже, чем в тех же США.

Еще одна важная отличительная особенность некоммерческих экономик состоит в том, что подобные системы исключают дефицит денег, всегда свойственный коммерческим системам, и потому предполагают (хотя бы в принципе) полное использование наличествующих материальных и трудовых ресурсов. Не наличие денег определяют возможности производства, а наоборот: потенциальные возможности производства определяют, сколько будет эмитировано денег. Естественно, такой подход исключает коммерцию и конкуренцию за дефицитные деньги, но, напротив, предполагает производство ради удовлетворения потребностей и кооперацию. Безработица оказывается экономически бессмысленной в некоммерческих экономиках, будь то экономика СССР или местная некоммерческая LET-система. И это их фундаментальное свойство, связанное с самой их природой, а не прихоть какого бы то ни было руководства (в современных российских учебниках по экономике излагается идеологическая доктрина, что де безработица в СССР тоже была, поскольку якобы ее не может не быть, раз она есть в «нормальных» рыночных экономиках, но только в СССР она была в некой скрытой форме – на предприятиях существовал избыток рабочей силы, которую вследствие идеологии коммунизма, исключающей безработицу, запрещали увольнять; при этом умудряются упоминать, что на заборах советских предприятий постоянно вывешивались объявления, что требуются дополнительные работники, немало не смущаясь, что это отрицает их доктрину скрытой безработицы. Иногда диву даешься, как варят мозги у наших либералов).

Нерыночные экономики имеют весьма важное преимущество перед рыночными по части использования финансов последних. Как уже упоминалось, закрытость таких экономик заключается не в том, что они пренебрегают выгодами разделения труда с рыночными экономиками (на чем настаивают либералы), а в том, что они не желают использовать внутри себя рыночные принципы организации хозяйственной жизни, тем самым сохраняя свою хозяйственную и культурную идентичность. С самого начала существования СССР отношение к иностранной валюте в нем было продиктовано стремлением удовлетворять натуральные (вещные) потребности населения. Иностранная валюта всегда рассматривалась лишь как средство обеспечения дополнительных материальных или технических потребностей внутреннего хозяйства, которые не была пока что способна удовлетворить наличная технико-хозяйственная система или могла удовлетворить со значительными материальными издержками. Ни иностранная валюта, ни золотой запас никогда не рассматривались, как средство удовлетворить денежные потребности внутренней экономики. Тратить валюту и золото на текущие нужды населения и хозяйства, не накапливая их в значительных количествах в моменты, когда хозяйство требует больших капиталовложений, и ни в коем случае не используя их во внутренних денежных расчетах – такова была политика советской власти. В результате использования при внутренних расчетах только таких денег, которые экономическая система порождала сама, исходя из своей потребности в средствах обращения, можно было использовать всю заработанную за счет внешней торговли валюту для необходимых закупок импортных товаров, технологий, найма иностранных специалистов. Такая политика велась с самого основания советской хозяйственной системы. Весьма показательны на этот счет сведения П. Янишевского, – до революции чиновника Госбанка России, который в 20-е годы вел в Госбанке СССР отчетность по продаже золота за границу, а впоследствии сбежал за границу, – предоставленные им в Берлине по поводу финансового положения советского правительства. Так он пишет: «По книгам Госбанка за 9 лет, с 1923 по 1930-31 гг. Рейхсбанк получил от нас золота свыше одного миллиарда марок, английские банки – на 600 млн. марок, скандинавские и американские – на 650 млн. марок. Я считаю, что не только весь золотой запас, но и значительная часть добычи золота за последние 8 лет, как и золота, захваченного в церквах и у частных лиц, распродано за границей… На вопрос: сколько же осталось у советского правительства золота, я могу по совести сказать – максимум на 50-60 млн. золотых рублей. А валюты в Госбанке вряд ли наберется на миллион-два долларов. Как только собирается на несколько сот тысяч долларов, так ее экстренным порядком, часто на самолетах посылают в Берлин на платежи по векселям». Для сравнения – ныне в российских финансах, и именно в тот момент, когда требуются огромные капиталовложения в изношенные, много лет не обновляемые основные фонды страны, царит прямо противоположная картина. Золотовалютный запас России достиг невиданной во времена СССР величины – почти 80 млрд. долларов (во всем огромном 300-миллионном СССР он никогда не превышал 10-15 млрд. долларов). Только за один 2003 год ради пополнения валютных резервов из страны было вывезено материальных ресурсов на 30 миллиардов долларов и ничего материального не ввезено взамен. Для сравнения весь объем импорта за 2003 год составил порядка 70 млрд. долларов. Ныне основой резервов денежной базы страны является иностранная валюта – ситуация просто немыслимая в СССР. Если проследить динамику денежной массы страны за последние годы (сайт в Интернете http://www.cbr.ru), то становится понятным, что так называемые рубли эмитировались Центральным Банком России только под прирост валютных резервов, что указывает на полную неспособность современной экономики России самой порождать свою первичную денежную базу (стабильный компонент денежной массы без чековых депозитов коммерческих банков). Денежный фетишизм и пренебрежение к сфере реальных материальных потребностей людей и хозяйства в головах нынешних российских властей заняли прочное место.

Современным СМВ также чужд денежный фетишизм. Так А.С. Генкин в уже цитированной книге «Частные деньги» пишет: «СМВ выгодны рядовым гражданам. Становятся доступны товары и услуги, которые люди не позволяют себе купить за обычные деньги. В случаях, когда наличные деньги перемещались в LETS (люди покупали за местную валюту то, что и так купили бы за обычные деньги), наличные деньги высвобождались для альтернативных расходов». Понимание, что глупо использовать декретную валюту для расчетов за те товары и услуги, которые изготовляются на местном уровне, приводит к значительной экономии обычных универсальных денег, позволяя членам местных сообществ приобретать такие товары во внешней экономике, которые до этого не были для них доступны.

Конечно, современные Системы Местных Обменов не есть полноценные некоммерческие хозяйственные системы, к каковым с полным правом можно отнести экономику СССР. Они сейчас в принципе не могут автономно существовать без «внешней» рыночной экономики, несмотря на оптимистические заявления своих основателей о том, что в некоммерческих организациях скоро будут изготовлять все вплоть до парфюмерии и автомобилей и даже организовывать и поддерживать большие технические системы вплоть до районных электростанций. Процессы накопления в современных СМО идут достаточно медленно, механизмы ценообразования весьма несовершенны и базируются в основном на тех ценах, которые формирует внешняя рыночная экономика (LET-системы), либо на понятии эквивалентности рабочего времени (тайм-доллары). Кроме того существуют значительные препятствия в политической сфере западных государств, в которых нет никакого законодательства, регламентирующего некоммерческие хозяйственные системы. Обязательство выплачивать налоги законным средством платежа приводит к тому, что в СМО должны заниматься рыночной торговлей хотя бы для того, чтобы иметь деньги для выплат налогов. Кроме того добровольный труд в СМО законодательством западных стран часто рассматривается как наемный с целью извлечения прибыли, что приводит на практике к конфликтам с местными судебными властями, видящими в такой деятельности нарушение капиталистических законов. Так в 1998 году сторонники французской СМО в г. Арьеже потерпели юридическое поражение. Исправительный суд приговорил трех членов пиринейской СМО к штрафу. Судьи приравняли факт починки крыши одной бедной женщине в обмен на несколько тарелок соевого пирога к тайной недекларируемой работе, что является составом преступления, известного под названием «незаконная конкуренция». Якобы от того, что бедной женщине, у которой все равно не было денег, починили бесплатно крышу – пострадали законные коммерческие предприятия по ремонту.

Анализируя западный опыт некоммерческих местных экономик, конечно, желательно найти нечто полезное в применении и разрешению той кризисной ситуации, которая сложилась в экономике России благодаря усилиям реформаторов переиначить все жизнеустройство страны на иностранный лад. Я полагаю, что напрямую копировать этот опыт в России сейчас не имеет серьезных перспектив как потому, что в экономике страны сложилась куда более серьезная ситуация, чем в экономиках западных стран с точки зрения состояния материально-технической сферы, так и потому, что в России процессы объединения в солидарные общности исторически лучше идут путем объединения сверху на основе мощной объединяющей идеи, нежели на основе индивидуального осознания членами общества целесообразности того или иного пути. Несмотря на то, что в современной России существуют попытки создать нечто подобное западным СМО (например, проект «Изания» Юлии Ивановой, автора романа «Дремучие двери»), тем не менее, куда более удачно и, главное, массово проходили пытки всяческих нерыночных методов ведения хозяйства, инициируемые местными или районными администрациями. Например, налоговые зачеты (т.е. выплаты налогов не деньгами, а продукцией предприятий и хозяйств), а также различные денежные суррогаты, инициированные местными властями, были и остаются важным механизмом сведения хозяйственных балансов в нынешней России на местах. Одно время налоговые неденежные расчеты практиковались и на государственном уровне (например, так называемые зачеты по Лифшицу), но с переполнением каналов обращения денежной наличностью в связи с благоприятной конъюнктурой мировых цен на сырье они постепенно сходят на нет. Некоторые экономисты усматривают уход в бартер, взаимозачеты, неденежные расчеты просто как практику ухода от налогов. На самом деле все это является примером социального предпринимательства ответственных людей, стремящихся удержать на плаву стремительно разваливающуюся хозяйственную систему страны. Изучая современный западный опыт, нам нужно брать из него не конкретные формы, а тот дух социального предпринимательства, который является решающим, те экономические идеи, которые положены в основание некоммерческого хозяйствования вообще, соотнося все это с тем колоссальным опытом советского хозяйства, который есть у нашего народа и который реабилитируется ныне существованием и развитием западных некоммерческих Систем Местных Обменов.

Практика некоммерческого хозяйствования могла бы стать основой финансирования современной политической партии, отстаивающей интересы страны и народа, при условии, что она была бы поддержана или инициирована самой партийной организацией. Тогда бы не пришлось жаловаться на отсутствие источников финансирования своей деятельности, как сейчас жалуются региональные отделения КПРФ, утверждая, что это во многом предопределило поражение партии на прошедших парламентских выборах 2003 года. Более того, политическим оппонентам было бы тогда трудно упрекнуть партию в использовании денег олигархов, да и у самих партийных лидеров появились бы реальные основания предложить людям проект будущего жизнеустройства, основываясь на практическом текущем опыте хозяйственной деятельности, а не ссылками на угробленный, между прочим, не без их участия, социализм. Но все это тема отдельной работы.

 И. Николаев